Диана Ибрагимова - Шепот пепла

– Я боюсь, что ты так умрешь когда-нибудь от голода, – вздохнула девушка.

– У тебя много глупых страхов.

– Я из них состою.

В этот момент из сеней донесся шум. Астре метнул резкий взгляд на дверь.

– Уж не Илан ли? – заволновалась Сиина, откладывая шитье, а сама подумала об Иремиле.

Дверь с силой дернули, но железный засов удержал ее на месте. Следом послышался громкий стук. Астре схватил сестру за запястье. Она и сама уже поняла, что это не Илан. Страх выступил на спине холодным потом. Ни задержавшиеся на охоте ребята, ни прималь не имели привычки шуметь по ночам и будить детей. Они или тихонько барабанили в окно, где на подоконнике спал Астре, или отпирали замок своим ключом. В сенях был кто-то чужой.

Дворец властия хуже любой из тюрем. Я много раз жалел, что когда-то выбрал Соаху вместо Чаина, ибо нигде в мире к прималям не относятся с таким благоговением, как в стране заходящего солнца. Мне стоило остаться там и довольствоваться малым. Но разве мог Чаин сравниться с могуществом и богатством Соаху? Едва я завидел юного властия, глаза мои ослепли ко всему остальному. Ведь если я сумею убедить Седьмого, весь мир прислушается к моим словам! Вот о чем я тогда подумал.

Ах, если бы только я остался в Чаине! С поддержкой местной знати я добился бы куда большего, а здесь топчусь на месте, не в силах отыскать брешь в скорлупе Седьмого. Драгоценное время утекает, но властию не до моих учений, он воспитан иначе, и одно мое неверное замечание может повергнуть его в гнев.

Если бы он не доверил мне сына, я бы лишился всякой надежды. Теперь у меня есть Нико, но я не могу открыть ему суть черного солнца до тех пор, пока мальчик не подрастет. Сейчас он слишком мал и может проговориться. Люди Тавара следят за каждым моим шагом. За каждым словом. Они требуют, чтобы Нико пересказывал им все, чему я его учу. Говорят мальчику, будто я полоумен, потому что ненавидят меня и опасаются, как бы я не воспитал его иначе, чем воспитывали других властиев. Они настраивают Седьмого против меня, но он не поддается и не поддастся до тех пор, пока я буду служить ему, обличая ложь советников и клеветников.

…Меня страшит мысль, что они все-таки убедят Нико в моей полоумности. Мальчик очень привязан ко мне, но что, если, будучи юношей, он не поверит сказкам старого прималя? Недавно он сказал страшную вещь, несвойственную десятилетнему ребенку. Он сказал: «Я никому не доверяю. Даже ты можешь врать, Такалам. Ты врешь, когда говоришь неправду, думая, что это правда». Я отчаянно боюсь, что он не поверит мне.

…Мне удалось обучить мальчика тайному языку под видом игры. Нико это нравится, а я объясняю властию, что с помощью загадок принц развивает память и логическое мышление. Это и в самом деле так.

…Я хотел бы дожить до его зрелости. Хотел бы сопровождать его в путешествии в честь шестнадцати лет. Когда-то я встретил в Чаине его отца и отправился с ним в эту тюрьму. Теперь же мечтаю вырваться из нее вместе с Нико и наконец поведать ему тайны Сетерры, спрятавшись на корабле от сплетников и летучих крыс.

…Меня тревожит увлеченность Тавара ядами. Властий знает о его неприязни и приставил ко мне человека, который пробует еду. Если он погибнет, Тавара заподозрят в заговоре, но он попытается обойти эту стену. Я должен научить Нико всему раньше, чем до меня доберутся. И я должен оставить подсказки на случай, если не смогу быть с ним в путешествии. Нико должен узнать обо всем.

…Он не видит, как трясутся мои сухие руки над этими листками, и не видит высохших пятен от слез. Я всего лишь несчастный старик, напуганный, слабый и уставший от великого знания, разъедающего меня. Все, что мне остается, – облегчать душу, жалуясь вечерами бумаге, а после сжигать написанное, превращая буквы в шепчущий пепел.

…Они следят. Они следят за каждым моим шагом, и меня все сильнее стискивает паранойя. Должно быть, я и правда схожу с ума. Нико мне не поверит.

Материк Террай, государство Соаху, г. Падур

8-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Нико лежал в ворохе подушек у окна и смотрел, как в небе гаснут созвездия. Он не выходил из дворца после смерти Такалама. Не видел, как останки учителя сметали с шелка и ссыпали через бараний рог в красное чрево шкатулки. Мягкие серые хлопья поместили в землю, где пласты за пластами оседали сотни ушедших жизней. Такалама упокоили на вершине горы Достойного Праха, где хоронили предыдущих властиев и их семьи.