Кир Булычев - Алиса Селезнёва в заповеднике сказок

– Шпионка.

– Вечно ты со своими глупыми вопросами! Не видел я шпионку. Если бы видел, сразу разоблачил бы. Ее только Волк видел, но выпустил, старый дурак. Сомневаешься – сразу хватай, а потом уж разбирайся.

– Красивая, – сказал Волк. – Волосики золотые, глазки голубые, такая аппетитная, вкусная, всю бы съел.

– Ну вот, все бы тебе жрать и жрать, – сказал Кот. – Никакой романтики. Может, я в нее влюблюсь? Может, я с ней при луне гулять буду, песни петь буду? А ты – съем, съем… Стыдно. А еще взрослый Волк, вегетарианец.

– Прекратить разговорчики! Следить в оба! – приказал Кусандра. – Уволю! Растерзаю!

Волк затрусил обратно к лесу, и Алиса увидела сквозь щелку в двери, как он залег в кустах. Он лежал по одну сторону дорожки, а Медведь по другую. «Ничего страшного, – подумала Алиса, – в случае чего Медведь сильнее».

– Пошли, козлик, пошли, маленький, – сказал Кот в сапогах. – Спать тебе пора, а нам придется опять всю ночь на страже, при деле, на работе, шпионов ловить, заповедник охранять. Раз уж директор заповедника бросил нас и уехал на конференцию в город Тимбукту. Такие вот дела. Пошли, скотина.

Козленок опять жалобно заблеял, дверь в замок хлопнула, потом закрылось окно. И все стихло.

Алиса прикрыла за собой дверь. В комнате, куда она попала, было почти темно – сквозь узкие щели окна попадало слишком мало света, тем более что уже начались сумерки. Алиса зажмурилась, чтобы глаза скорее привыкли к темноте, и тут же услышала сонный голос:

– Кто здесь? Зачем пришли? Если грабители, то ошиблись дверью. У меня брать нечего, сам с голоду помираю.

Алиса замерла. В наступившей тишине ей было слышно, как колотится ее собственное сердце.

– Я не грабитель, – сказала она. – Я Золушка. Мне ничего от вас не нужно.

– Сейчас, – сказал сонный голос, – свечку засветим, поглядим, кто к нам пожаловал, добрый человек или лихой разбойник.

Чиркнула спичка, еще одна, потом загорелся огонек свечи. Алиса увидела, что перед ней посреди большой комнаты стоит такой широкий королевский трон, что на нем могли бы усесться сразу пять королей. На этом троне, как на кровати, лежит пузатый человек в ночной рубашке и золотой короне, надвинутой так глубоко, что уши, заложенные ватой, торчат в разные стороны. Человек принялся сладко зевать и зевал минуты три. Алиса не удержалась и тоже зевнула. Человек отзевался, достал из-под кружевной подушки очки, расправил пышные усы и стал рассматривать Алису.

– А ну-ка, приблизься к нам, – сказал он. – Не стесняйся, мы добрые.

– Слушаюсь, ваше величество, – сказала Алиса, которая догадалась, что перед ней самый настоящий сказочный король.

Она подошла поближе, король поднял свечку повыше, внимательно осмотрел Алису с ног до головы и сказал:

– Полагаем, что ты и в самом деле Золушка. А не разбойник. Но предупреждаю, здесь тебе рассчитывать не на что. Принца у нас нет, царства тоже. Все, что есть, это половина замка, вторую мы Ивану Царевичу сдали. Даже трон-кровать не наш – достался от какого-то древнего тирана нечеловеческих размеров. Правда, это и к лучшему, можем спать, не отходя от рабочего места. – Король поправил одеяло, поглядел на Алису снова и спросил: – А зачем пожаловала? В наш замок сказочным существам вход строго воспрещен.

– Я потому и пришла сюда, что я не сказочная, – сказала Алиса. – Я обыкновенная девочка. Меня попросили помочь.

– Мы удивлены. Кто просил? О чем просил?

Алиса не знала, чей друг этот толстый усатый король. И что ему можно рассказывать, а что – нет.

– Мои знакомые попросили, – сказала она осторожно.

– Понимаю. А тебе принца за это обещали!

– Нет, не обещали.

– Зря соглашалась, – сказал король. – Я всегда чего-нибудь беру. Мы вот половину замка Ивану Царевичу отдали, замок-то старый, крыша течет, а за это выторговали кормежку и обслуживание. Только меня почему-то второй день не обслуживают. Не знаешь, почему? Даже ночной горшок не выносят.

– А кто вас раньше обслуживал, ваше величество? – спросила Алиса.

– Слуга Ивана Ивановича Царевича, по имени Кусандра, низкий человек, лакей. Правда, отдавал должное моему королевскому происхождению. А вот второй день не идет. Я уж его звал, грозил, в стенку стучал, а он не идет. Жаловаться надо, а я не могу пойти пожаловаться. Столько лет пролежал на троне-кровати, что ноги ходить разучились. Я все съел, что было, а сегодня уж кости обсасывал и крошки подбирал. Разве это достойно моего положения?