Роман Шабанов - Знакомьтесь - мой друг Молокосос

Его голос звенел, правда, сильно, с фальцетом, но так же раздражительно. Он меня заговорил. Не успел ничего произнести, как заговорил. Заговорщик. Приторный заговорщик.

– Нет, – вот что я ответил, и собрал всю свою решительность, чтобы произнести скороговоркой – неприходитебольшеунасвсеестьповторить?

Знаю, что на короткий вопрос обычно дают короткий ответ. Но что бывает при коротком ответе, не всегда ожидаемо. А у меня был короткий ответ? Сколько слов в коротком ответе? Два или три? Если слово «неприходитебольшеунасвсеестьповторить» взять как одно, то….

Я просто ухожу на кухню, оставляя молодого человека говорить в дверь заученный текст. Пусть это не так вежливо, но и они тоже не очень учтивы. Очень смешно, когда он говорит, а его никто не слушает. А что если дверь научить разговаривать? Она будет отвечать и учить уму-разуму этих бездельников. Только учить ее нужно по моей зеленой тетрадке. Там всегда найдется пара-тройка нужных фраз. Например «иди в город бород, где живет всякий сброд». Не факт, что он уйдет, но для этого есть запасная дежурная фраза. Я ее оставляю на самый крайний случай. Она мне не нравится, но эффективно действует на заговорщиков. «Досвидосдурбарбос!» и все, его нет. Что в этой фразе такого страшного. «Дур» или «барбос»?

Вернувшись на кухню, я выключил чайник и заварил в своей именной кружке яблочный чай. Вдыхая ароматы яблочного нектара, я любил сидеть на кухне на угловом диванчике и думать о предстоящем дне. Без яблочного чая вряд ли бы это получилось. Да и с обычным тоже не думаю, что мысли мои были бы хорошими. Поэтому эти две составляющие были необходимы. После чая будет каша, но сперва чай.

К окошку подлетела сорока и присела на выступ за окном. Никогда я не видел, чтобы такие крупные птицы садились на приоконные жердочки. В основном это привилегия воробья, синицы, на крайний случай голубя, а тем, кто побольше, остается или взлетать на провода, играя городские романсы на струнах (это фраза не из тетради, так говорит моя мама), натянутых между многоэтажками, либо крутиться около скамеек, выпрашивая хлеб у беззаботных старушек.

Сорока провела на этом перешейке не более мгновения – она использовала эту жердочку как привал для отдыха или скорее как возможность оттолкнуться, трамплин для достижения большей высоты. Через мгновение она взметнулась, заработала крыльями и скользя по мокрой жердочки старалась взлететь, но пошла вниз, совершив пике, неожиданное для самой себя.

Тогда помнится я глубоко вздохнул и сделал это так громко, как будто мое горло – это мусоропровод и в высвободившемся воздухе были бутылки, консервные банки, которые летят в темную неизвестность с грохотом и треском… Я вздохнул еще раз…

Зачем я себя обманываю? Я прекрасно знаю, в чем дело. Только эти воспоминания гложут меня, оставляя в районе груди осадок по ощущениям напоминающий проглоченный каменный орех. Тринадцать дней назад приходила моя сестра с детьми. Чтобы поздравить меня.

У меня есть сестра. Вероника. Звучит как будто уменьшительное от Вероны. Я ее так и зову, но ей не очень нравится. А мне кажется, что это звучит, как комплимент, все равно, что называть человечка человеком. Ей 32, но у нее уже есть семья, двое детей и она представляет полную мою противоположность. Дело в том, что она говорит так, как видит. А как может видеть взрослый человек? Он видит скамейку, он говорит «это скамейка». Он видит человека со шляпой, он говорит «это человек со шляпой». Она не понимает, что скамейка точь-в-точь походит на крокодила, а человек со шляпой на шпиона, который прячет глаза, он скрывается. На просьбу посчитать мои волосы, чтобы записать данные о себе в анкету, она прямо заявила с привкусом какой-то незнакомой речи «а волосы-то адью». Не приятно. Факт. Да, волосы у меня не такие густые, но зачем об этом, можно и промолчать. И при этом она спокойно говорит о Жоржике, своем старшем, сыне, препротивным малом, который занял первое место в брейн-ринге на школьной олимпиаде. «Такой умненький мальчик. Он в меня пошел». А почему? Я знаю, почему. Известное дело – вопросы у соперника были минимум как на поколение легче. А Виолета, ее дочь, не спит которую ночь (прямо стихи), ей снится мальчик, «как быстро растут дети, еще вчера», лидер движения «экологичные тролли» (не совсем понимаю, как тролли могут быть экологичными). Какая мерзость. Мне кажется все это гнусным, но также смешным по своей нелепости и ненужности. Мне начинает казаться, что люди специально создают семью, чтобы окружать себя бессмысленными заботами. Я смеюсь, а сестра всегда это чувствует и раздражается.