Вадим Панов - Ириска и Звезда Забвения

– Что?! – взревела Ушастая.

На этот раз ответом стала тишина.

За глаза Бетти называли Ушастой, поскольку она дрессировала летучих мышей и прочих ночных гадов, однако в лицо ей так говорить опасались, потому что тётка являлась главной помощницей Захариуса Удомо и имела право приказывать остальным циркачам. Во время представления Бетти разгуливала за кулисами в обтягивающем трико с ушами, но сейчас, поскольку её номер уже закончился, Ушастая стащила с головы капюшон, выставив на всеобщее обозрение редкие волосы до плеч, сальные настолько, что не было никакой возможности определить их подлинный цвет. В сочетании с расплывшейся от пота косметикой лохмы превращали неприятное лицо Бетти в отвратительную маску.

Отталкивающая внешность и мерзкий характер делали Ушастую грозой «Четырёх Обезьян», и циркачи боялись её почти так же, как Захариуса.

– Что это за звери? Откуда?

Униформисты испуганно прижались к стенам и выглядели так, словно проглотили языки – все одновременно, и потому Ушастая подозвала к себе усатого Ядоша Тубрича, главного дрессировщика цирка, которому не хватило скорости и умения вовремя спрятаться.

– Ядош!

Лицо несчастного исказила гримаса ужаса, но он сумел скрыть её, поскольку страшной хозяйке ночных гадов нравилось, когда ей улыбались.

– Да, Бетти? – Дрессировщик посмотрел на толстуху и попытался выдавить из себя усмешку. Получилось так себе.

– Ядош, кто пустил в зал эту курицу-переростка?

– Какую… э-э… курицу?

– Ты не видишь?

– Нет, Бетти, не вижу, – жалобно пропищал Тубрич, надеясь, что на этом его мучения завершатся.

– Так подойди и посмотри!

Дрессировщик подчинился, осторожно выглянул из-за кулис, повертел головой и удивлённо поднял брови:

– Это же Дикий Страус!

– Так поймай его, дубина! – вскипела Бетти. – Поймай немедленно!

И по привычке взвизгнула: «Вау!»

Услышав «Пст!» и увидев, что её зовут какие-то странные существа, Ириска решила, что эти двое – артисты, потому что выглядели они необычно, именно так, как могли бы выглядеть циркачи «Четырёх Обезьян».

Ближе к девочке стоял страус, причем, скорее всего, дикий, ибо ничего домашнего в его облике не наблюдалось. На страусе были надеты широкие, немного драные джинсы с накладными карманами на бёдрах, чёрные кеды и майка с надписью «Птицы рулят!». А ещё он таскал потёртую коричневую сумку на широком ремне через плечо и сейчас придерживал её левым крылом. Компанию страусу составлял невероятно огромный барсук в синей рубашке с закатанными рукавами, коротких красных брюках и красных кедах. Барсук настороженно оглядывался, как будто ждал неприятностей, а страус не отрываясь смотрел на Ириску.

– Пс-с-ст!

– Вы меня? – удивилась девочка.

– Тебя, тебя, – подтвердила странная птица и закивала головой на длинной шее.

– Зачем?

– Надо!

– Я не могу. – Полика как раз ступила на арену, и Ириска собиралась обязательно посмотреть эту часть представления. – Можно потом?

– У тебя билеты неправильные, – прошипел страус и даже лапой притопнул, показывая, как сильно билеты не такие, какими должны быть. – Иди сюда, а то выведу, и ничего не увидишь!

– Прямо сейчас идти?

– Иди сюда, сказал!

Ириска вздохнула, но поняла, что придётся подчиниться. Встала с кресла – нервные Выдриусы тут же попросили «двигаться быстрее» – и подошла к парочке.

– Что случилось?

И сдавленно вскрикнула, поскольку вместо ответа её подхватили, зажали рот и быстро понесли прочь.

– Спасибо, что согласилась принять участие в представлении, – тихо произнёс Захариус, протягивая руку. – Как тебя зовут? – Полика.

– Очень приятно, Полика.

– Мне тоже.

Рука у фокусника оказалась узенькой и влажной, как будто потной, и Полика с трудом удержалась от того, чтобы вытереть ладонь о джинсы. Она не стала этого делать, поскольку поняла, что подобный жест получится невежливым и неуместным.

– Ты храбрая девочка.

– Спасибо.

Услышать такие слова от знаменитого артиста было очень приятно, и потому Полика не стала рассказывать Удомо, что в действительности её вытолкнул на арену шутник Трындель, а сама она очень даже сомневалась, идти или нет.