Юлия Вознесенская: Юлианна, или Игра в киднеппинг

– Смрад от этого Жана такой, что даже люди порой замечают: думают, крыса под полом скончалась, – подхватил Юлиус. – С тех пор как Жанна со своим Жаном поселилась у Мишиных, мы и в дом почти не заглядываем. Пребываем поблизости и плачем горькими слезами, а поделать ничего не можем. Мишины, отец и дочь, нас не зовут, а потому бесы нас на порог не пускают. С приходом этой самой Жанны наш дом превратился в настоящее бесовское гнездилище: за Жаном целая стая бесов помельче в дом проникла. Лезут и лезут…

– Ужас какой, – покачал головой Ангел Иоанн, хмуря густые золотые брови. – Нет, я свою Аннушку в этот вертеп не пущу!

– Аннушку? – всплеснул крыльями Юлий. – Так ты мой братец Иоанн, Хранитель Анны Мишиной, сестры моей Юлии? Я сразу как-то не сообразил и не узнал тебя. Ты такой стал представительный – сразу видно, что у тебя служба Ангельская идет как надо. А ты что, совсем не помнишь меня, братец? Ведь наши девочки – сестры-близнецы! Забыл ты, что ли, как нас с тобой вдвоем направили к нашим малышкам, когда их крестили? Мы еще путали сначала, где чья. Иван, братец Хранитель! Здравствуй!

– Да, это я, братец Юлиус. Ну, давай поликуемся!

Ангелы обнялись и «поликовались» – трижды соприкоснулись ликами. Когда они оказались рядом, стало видно, что они весьма сходны чертами, вот только пепельные локоны Ангела Юлиуса печально спускались на его худенькие плечи, а златые кудри Иоанна вздымались на его главе копной таких крутых колец, что даже солнце сквозь них не просвечивало. Да и сложением псковский Ангел был куда крепче братца.

– Я тебя сразу узнал, – сказал Иоанн, – и хотел потом с тобой наедине по-братски побеседовать, былое вспомнить. Но сначала я должен был свою службу справить – понять, что там за дом у вас? Однако, сдается мне, я уж все понял: дом есть, а домашней церкви в нем нет, и значит – дом ваш пуст… А вот сестричек мы с тобой, братец Юлиус, и вправду поначалу путали. Но помнится мне, ты уж прости меня за простоту, что моя Аннушка с первых дней была чуточку светлей и не такая вертлявая, как твоя Юлия. Вот уж сущая юла была!

– Да, имечко выбрали… А твоя Аннушка, какая она сейчас?

– Золотая девочка. Добрая, послушная, чистая умом и сердцем. Настоящая христианочка!

– Это по тебе видно – вон ты у нас богатырь какой! Аннушка, верно, тебе и забот-то особых не доставляет, не огорчает тебя?

– Забот с подопечными всегда хватает, а вот чтобы огорчать – этого у Аннушки в заводе нет. Она мне с раннего возраста внимает и радует меня той радостью, от которой мы, Ангелы Хранители, здоровеем. Вот я такой и вымахал, – и Ангел Иоанн повел могучими плечами. – Но теперь в нашей жизни много и печали. Мама Нина умерла, ушла от нас в райские селения, бабушка Настя болеть стала. Прежде моя Аннушка была веселая и шаловливая, как котенок, а теперь присмирела. А тебе с твоей Юлией, я вижу, достается?

– Не говори, брат! Отец ее балует безбожно, во всем потакает, и она этим вовсю пользуется. Когда появилась в доме эта Жанна, Юлька и вовсе испортилась: косички остригла и выкрасила волосы в рыжий цвет, как у клоуна в цирке, лицо раскрашивает красками – «макияж» называется, с подружками часами по телефону болтает о пустяках. Будущая мачеха делает вид, что души в ней не чает, и тоже балует. Только баловство это коварное: Жанна разрешает Юльке как раз то, что девочке совсем не на пользу. Не верю я в ее любовь, никого она, несчастная, кроме себя, любить не умеет. А хуже всего, что Жанна намерена мою Юлию всяким мерзостям обучить – гадать на стеклянном шаре, заговоры читать, общаться со злыми духами. Они уже начали заниматься спиритизмом и прочими пакостями, и в результате к моей Юльке прилепился бесенок Прыгун. Жанна со своим Жаном и этот Прыгун собираются из нее маленькую ведьму сделать. У нынешних язычников это модно и называется «стать продвинутыми». Даже детские книжки про маленьких ведьм и колдунов пишут и печатают. Тревожно мне за Юленьку, а поделать я ничего не могу.

– А у твоего Мишина тоже свой бес имеется? – спросил Иоанн Димитриуса.

– Бог миловал! Мой Митя любого случайного беса готов послушать, поддаться ему на время: то в загул ударится, то в казино азарту предастся, а чаще всего по пустякам в гнев впадает. Бывает, что бесы его облепят, как оводы спящего медведя, но Митя проснется, встряхнется, поглядит на мир чистым оком, одарит людей добрым делом – и нет ни одного беса ни на нем, ни поблизости! Нет, мой Митя постоянной власти над собой темным духам не дает: душа у него хоть и сонная, но здоровая и чистая.