Александр Завьялов - Премудрая Хозяйка

Всё же у подопечных Анохи какая-никакая, а волчья суть. Потому им иной раз и самим поохотиться по нраву. Только ничего толкового из этого не выходит. После охоты приходят волки к Анохе и жалуются, плачутся. Рассказывают, перебивая друг дружку, дескать, охотились весь день и не солоно хлебавши вернулись. Якобы какой-то там лось их с носом оставил.

Ну, Аноха сразу заступаться бежит. Найдёт того лося и ругает почём зря.

– Болван! Как ты смел убежать от моих волков?!

Сделать он сохатому ничего не может, по лесному закону не положено, а так напугает, что тот в спешке в другие леса убегает. Поймёт Аноха свою оплошку, когда уже исправить ничего нельзя. Пойди докажи другому лесовину, что это твой лось.

Ну да ладно с этим Анохой, а расскажу я тебе, как лебеди на самом деле зимой на тёплой речке очутились и зажили в чудном домике с двумя трубами.

Зимой лесному народцу всегда трудно. С кормёжкой совсем худо, да ещё Ледовитки злыдарят. То Стыня Ледовитка лютую стужу напустит, то Путерга с дочерьми, Вьюгой и Метлухой, со страшной бурей нагрянут. Как начнут лютовать да буйствовать, так хоть с жизнью прощайся. Это у них забава такая: по нраву им, вишь, живую плоть в застылину облапить и в снег зарыть.

Вьюга и Метлуха, хоть и двойнятки, а друг на друга совсем не похожи. Вьюга красавица – и лицом и статью взяла. Но гордая! Высокомерная и спесивая, возомнила о себе, что она самая раскрасавица да ещё певица великая. И как возьмётся голосить с утра до вечера, и пока сама не обессилит, не остановится.

Представь, ещё помыкает своей сестрой. Метлуха всю самую тяжёлую работу исполняет, а она только в небесах летает и воет на все лады. Соберёт снежные тучи вместе, натолкает по всему небу, что и кусочка голубенького нет, и давай на всю округу вопить дурным голосом.

На лицо Метлуха хоть и не красавица, но и не уродица какая, а вот руки костлявые, морщинистые и страшные, как у старой ведьмы. Пальцы скрюченные, а вместо ногтей сосульки длинные. Всегда в лохмотьях ходит. Что и говорить, неряха страшная. Волосы косматые и такие длинные, что на многие метры развиваются. Метлуха горбатенькая маленько, поэтому и ходит, к земле прижавшись. Сама-то хотя низенькая, росточку небольшого, и полуница, 4 4 Полуница – здесь тот, кто с горбом да и на вид сложения хрупкого, а как возьмётся воронки в сугробах крутить и метлой махать, такую великую завереть подымет, что будь то человек или зверь – кого хошь с ног свалит! Силища у неё и впрямь особенная, страшная сила.

Картины из сугробов составлять – для неё лучшее занятие. Особенно по нраву ей на равнине метёлкой махать. Выберет огромное поле и картину на нём рисует. Тем, кто по земле ходит, не видно, конечно, что по росписи небывалой ступают. Думают, что Метлуха сугробы мимодумно там-сям набухала, барханы накрутила, как в пустыне. Птицам, конечно, видать, да только много ли на зиму птах остаётся? Да и те не больно высоко летают. Силы берегут. Порхают с ветки на ветку, а уж когда Метлуха с метлой является, и вовсе прячутся и носы не высовывают.

Да и то сказать, картины у неё не ахти какие выходят. Мудрено разобраться. Но Метлуха своей писаниной дорожит. Очень уж не любит, когда на снегу лишние чёрточки от следов. Для других с высоты и неприметно вовсе, а Метлуха всякий изъян видит. Нравится ей, чтобы гладенько было – ни следочка, ни вмятинки. Всякий раз придёт в лес и ворчит, как старая бабка:

– Ишь, натоптали! Что ты будешь делать! На месте им не сидится! – или давай причитать и чуть ли не слезами обливаться: – И кто ж это наделал?! Ай-ай-ай! – повернётся в другую сторону и опять: – Ай-ай-ай! – и давай заново рисовать-мести.

Бывает, и вовсе озлится страшно. Тут уж держись! С остервенением бросается, наброды переметает и следы присыпает. А уж если увидит того, кто натоптал, всё своё возбешение на него обрушивает. Только и спасение, что беги от неё скорей, спасайся, прячься в какой-нибудь лесной схоронке. Не то заледенит, захлещет вихрями, пока кровь в жилах не застынет. Не успокоится, пока снегом не засыплет.

Долго её в Кара-Шимском лесу не было, а когда заявилась, глядит: весь снег следами исчерчен, а кое-где и глубокими бороздами изрыт. Ну и взбесилась, конечно. Махнула с остервенением метлой и понеслась, поскакала яриться по сумётам. Где промчится, там снег стеной поднимается, и кружится, и рвётся в бешенной пляске вихрей. Метлой ударит – там сугроб вдребезги разлетается.