Аркадий и Борис Стругацкие: Парень из преисподней. Повесть о дружбе и недружбе (сборник)

– Ого! – сказал он, не удержавшись.

– И еще одна в боку, – заметил добряк. – Выше, выше…

Гаг нащупал шрам в правом боку. Потом он быстро оглядел голые руки.

– Погодите… – пробормотал он. – Я же горел…

– Еще как! – вскричал румяный и руками показал – как. Получалось, что Гаг горел как бочка с бензином.

Сухопарый в свитере молчал, разглядывая Гага, и было в его взгляде что-то такое, отчего Гаг подтянулся и произнес:

– Благодарю вас, господин врач. Долго я был без памяти?

Румяный добряк почему-то перестал улыбаться.

– А что ты помнишь последнее? – спросил он почти вкрадчиво.

Гаг наморщился.

– Я подбил… Нет! Я горел. Огнемет, наверное. И я побежал искать воду… – Он замолчал и снова ощупал шрамы на груди. – В этот момент меня, наверное, подстрелили… – сказал он неуверенно. – Потом… – Он замолчал и посмотрел на сухопарого. – Мы их задержали? Да?.. Где я? В каком госпитале?

Однако сухопарый не ответил, и снова заговорил добряк.

– Да как тебе сказать… – Как бы в затруднении, он с силой погладил себя по круглым коленям. – А ты сам как думаешь?

– Виноват… – сказал Гаг и спустил ноги с койки. – Неужели так много времени прошло? Полгода? Или год… Скажите мне прямо, – потребовал он.

– Да что время… – сказал румяный. – Времени-то прошло всего пять суток.

– Сколько?

– Пять суток, – повторил румяный. – Верно? – спросил он, обращаясь к сухопарому.

Тот молча кивнул. Гаг улыбнулся снисходительно.

– Ну хорошо, – сказал он. – Ну ладно. Вам, врачам, виднее. В конце концов, какая разница… Я бы хотел только знать, господин… – Он специально сделал паузу, глядя на сухопарого, но сухопарый никак не отреагировал. – Я бы хотел только знать положение на фронте и когда я смогу вернуться в строй…

Сухопарый молча передвигал соломинку из одного угла тонкогубого рта в другой.

– Я ведь могу надеяться снова попасть в свою группу… в столичную школу.

– Вряд ли, – сказал румяный.

Гаг только глянул на него и снова стал смотреть на сухопарого.

– Ведь я – Бойцовый Кот, – сказал он. – Третий курс… Имею благодарности. Имею одну личную благодарность его высочества…

Румяный замотал головой.

– Это несущественно, – сказал он. – Не в этом дело.

– Как это – не в этом дело? – сказал Гаг. – Я – Бойцовый Кот! Вы что, не знаете? Вот! – Он поднял правую руку и показал – опять-таки сухопарому – татуировку под мышкой. – Если вы попытаетесь запихнуть меня куда-нибудь каптером, вы ответите! Мне пожимал руку его высочество, лично! Его высочество пожаловал мне…

– Да нет, мы верим, верим, знаем! – замахал на него руками румяный, но Гаг оборвал его:

– Господин врач, я разговариваю не с вами! Я обращаюсь к господину офицеру!

Тут румяный почему-то вдруг фыркнул, закрыл лицо ладонями и захохотал тонким противным смехом. Гаг ошеломленно смотрел на него, потом перевел взгляд на сухопарого. Тот наконец заговорил:

– Не обращай внимания, Гаг. – Голос у него был глубокий, значительный, под стать лицу. – Однако ты действительно не представляешь своего положения. Мы не можем отправить тебя сейчас в столичную школу. Скорее всего, ты вообще никогда больше не попадешь в школу Бойцовых Котов…

Гаг открыл и снова закрыл рот. Румяный перестал хихикать.

– Но я же чувствую себя… – прошептал Гаг. – Я совершенно здоров. Или я калека? Скажите мне сразу, господин врач: я не калека?

– Нет-нет, – быстро сказал румяный. – Руки-ноги у тебя в полном порядке, а что касается психики… Кто такой был Ганг Гнук, ты помнишь?

– Так точно… Это был ученый. Утверждал множественность обитаемых миров… Имперские фанатики повесили его за ноги и расстреляли из арбалетов… – Гаг замялся. – Вот точной даты я не помню, виноват. Но это было до первого алайского восстания…

– Очень хорошо! – похвалил румяный. – А как относится к учению Ганга современная наука?

Гаг опять замялся.

– Не могу сказать точно… Причин отрицать нет. У нас в школе на занятиях практической астрономией прямо об этом не говорилось. Говорилось только, что Айгон, Пирра… ну и другие… Какга, например… такие же планеты, как наша… Да, правильно! На Айгоне есть атмосфера, открытая великим основоположником алайской науки Гриддом, так что там вполне может существовать жизнь…

Он перевел дух и с тревогой взглянул на сухопарого.

– Очень хорошо, – снова сказал румяный. – Ну, а как на других звездах?

– Что – на других звездах, прошу прощения?

– Вблизи других звезд может существовать жизнь?