Михаил Гришин - Девочка-уникум

– Скажите, Николай, почему вы обманули учителя истории, будто бы у вас украли дневник? Хотя на самом деле он лежит дома под диваном, куда вы его сами и спрятали.

Пельмень мог ожидать от глупой девчонки всё что угодно, но уж точно не такого коварного вопроса, и чуть не подавился собственной слюной. Он сложился пополам и, вытаращив глаза, начал кашлять с такой силой, что стало страшно за его лёгкие, которые в любой момент могли отвалиться и выскочить наружу.

– Ты чего? – озаботился Витька его здоровьем и со всего размаху стукнул кулаком по спине. – Так полегче?

Пельмень, лицо которого прямо на глазах приобретало цвет спелой сливы, боднул воздух:

– По… получше…

Но стремление Витьки в очередной раз проделать лечебную процедуру почему-то не одобрил.

– Как знаешь, – не стал настаивать Витька и отвернулся, чтобы не видеть, как мучается перед смертью его самый близкий друг. Когда, по расчётам Витьки, Пельмень должен был уже окочуриться, чего, как видно, делать он не собирался, потому что всё ещё продолжал издавать свои противные звуки, совсем не похожие на предсмертные, Витька обернулся к нему и, грозно сдвинув брови, закричал:

– Хватит! Надоел ты уже со своим кашлем!.. Вот стоит, перхает и перхает… как больная овца… Ты лучше скажи, идёшь ты с нами или нет?

Пельмень испуганно вздрогнул и скрипучим голосом быстро оправдался:

– Я тут ни при чём!.. Это всё из-за неё!..

И, сославшись на неотложные дела, про которые он совсем позабыл, но которые, тем не менее, требуют немедленного выполнения (в противном случае он получит от отца такой нагоняй, что мало не покажется), Пельмень, не разгибаясь, побрёл по дорожке между цветами, поминутно оглядываясь на Люську. За школьными воротами он вдруг выпрямился и с невероятным грохотом припустился вдоль улицы, будто вырвавшаяся на простор лошадь-тяжеловоз.

– Чего это с ним? – удивилась Люська.

– Умом повредился, – на полном серьёзе ответил Витька, – когда ты ему про дневник сказала.

Люська виновато отвела глаза:

– Откуда мне было знать, что он примет это близко к сердцу. Я же не нарочно. Просто, когда я на него смотрела, у меня в голове возникли две интересные картинки: одна, как он говорит про кражу, а другая, как в панике мечется по всей квартире, не зная, в какое место спрятать дневник, чтобы родители случайно на него не наткнулись. Вот я и спросила.

Витька развеселился:

– Он же не знает про твои способности. Теперь всю голову сломает, разгадывая, откуда тебе всё это стало известно… Одну ночь не будет спать, другую, месяц, год… Потом совсем сон потеряет… Так всю жизнь и будет по крышам ходить, как какой-нибудь лунатик!..

– Все свои самые неотложные дела забросит, – подхватила Люська. – В школу перестанет ходить!..

Очень смешно было представлять, какая теперь невесёлая жизнь поджидает впереди Пельменя, который об этом пока и сам не догадывается.

– Вить, – спохватилась Люська, – вообще-то я к тебе за советом пришла, а не твоего Пельменя пугать.

Витька заносчиво задрал свой веснушчатый нос:

– Я люблю всякие советы давать. Мне не жалко. Пусть кто хочет ими пользуется.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Люська и даже захлопала в ладоши, будто пришла на концерт, а не за советом. – Но мне надо такой совет, чтобы всё получилось, – уточнила она.

– А что должно получиться? – заинтересовался Витька.

Озираясь по сторонам, Люська взволнованным шёпотом сообщила:

– Я сегодня утром проснулась… опустила ноги с кровати… глянула на них… и чуть в обморок не упала, – она сделала большие глаза и крепко ухватилась за Витькину руку, наверное для того, чтобы он, сильно удивившись, сам не брякнулся в обморок. – Я увидела, как по моим венам течёт кровь… А ещё я видела кости и мышцы так чётко, словно у меня на ногах не было кожи…

Конечно, Витька ни в какой обморок не брякнулся, а только остолбенело уставился на Люську.

– Вить, ты чего? – забеспокоилась Люська и помахала ладошкой перед его глазами.

Витька продолжал молча стоять, как будто она разговаривала не с ним, а с телеграфным столбом, и возмущённая Люська больно его ущипнула.

Витька слабо улыбнулся и пролепетал, проявив хоть какие-то признаки жизни:

– Тебе хорошо…

Ясное дело, что человек ещё не оклемался, иначе он ни за что бы такую глупость не ляпнул, но Люська обиделась до глубины души:

– Чего ж тут хорошего, – закричала она, – когда видишь вокруг себя не людей, а одни ходячие скелеты!