Финн Сеттерхольм: Тайна Лидии [litres]

– Лидия, что ты натворила! Какой ужас, не ожидала от тебя такого!

Вскоре вернулся папа и рассердился едва ли не сильнее, чем мама.

Лидия плакала, кричала и топала ногами. Глаза туманили слезы, ей хотелось убежать в нарисованные джунгли и спрятаться за деревом.

– Как ты могла, Лидия! О чем ты думала!

– Ни о чем я не думала! Просто так вышло.

– Придется переклеить обои, а это денег стоит! – укорял папа.

– Но я хочу такие обои, это моя комната… – всхлипывала Лидия.

Мама позвонила дедушке и рассказала о происшествии. Тот посоветовал оставить Лидию и ее нарисованные джунгли в покое.

– Ты, конечно, всегда был оригиналом, – вздохнула мама, – но нельзя же, чтобы ребенок размалевывал стены как заблагорассудится…

Дедушка приехал и привез с собой фотоаппарат, чтобы сфотографировать обои на память. Потом он отвел Лидию в кафе и угостил пирожными. Они долго говорили, и дедушка обещал купить Лидии мольберт и настоящие масляные краски, когда она немного подрастет.

Мало-помалу страсти улеглись: прошло несколько дней, и нарисованные джунгли Лидии разонравились. Многое хотелось переделать: вот если бы тогда под рукой были другие краски, если бы она не спешила… Так что мало-помалу она согласилась, что обои надо переклеить. Но узор, выбранный мамой, ей не нравился.

– Ты только посмотри, какие милые красные розочки! – уговаривала мама.

– Они не красные, они розовые, как поросята, – не сдавалась Лидия. – Розы такими не бывают.

Лидию отвели в магазин обоев, но и там ей ничего не понравилось: все было либо скучным, либо уродливым, либо слишком детским.

– Тогда покрасим стены, – решил папа. – Дешевле выйдет.

Тут, конечно, начался спор о том, какого цвета должны быть стены. Лидия хотела выбрать яркий цвет, но мама заявила, что яркие цвета режут глаз.

– А мне не режут! – возразила Лидия.

Наконец мама с папой сдались и разрешили Лидии самостоятельно решить судьбу комнаты. Любой цвет, лишь бы не черный. Но черный Лидии и самой не нравился: что это за цвет – и не цвет вовсе!

Так стены в комнате Лидии стали разноцветными: одна стена желтая, как солнце, вторая – голубая, как море, третья – зеленая, как лес, а четвертая – серая, как тучи.

Но где-то над кроватью, под слоем зеленой краски, были ее джунгли. И порой Лидии хотелось снова их увидеть, хоть ей и было уже целых двенадцать лет и тот детский рисунок наверняка показался бы ей ужасно нелепым. Дедушкин фотоаппарат сломался, так что даже фотографии джунглей не осталось. Теперь они жили только в ее воображении.

Дедушка сдержал слово: однажды, разворачивая рождественский подарок, Лидия увидела мольберт, кисточки, холст и настоящие масляные краски. Она чуть не заплакала от радости. Мольберт был из красивого темного дерева и латуни, и его можно было делать выше или ниже.

Но рисовать масляными красками оказалось совсем не просто. Красивые оттенки слились в грязно-бурую массу, которую Лидия попыталась стереть тряпкой, смоченной в терпентине [1], перепачкалась с ног до головы, рассердилась, выбросила испорченный холст в окно и набрала дедушкин номер.

– Я никогда не научусь писать маслом!

– Терпение, только терпение, – ответил дедушка. – Ты слишком торопишься. Масло очень долго сохнет. А если просветить картины Рембрандта рентгеном, то увидишь, сколько там слоев краски.

Да, терпения Лидии не хватало, но она обожала смотреть на картины. Когда ей удавалось уговорить маму и папу отвести ее в музей, то терпения не хватало родителям: перед понравившейся картиной Лидия могла стоять часами, хоть до самого закрытия.

Лидия сидела в своей комнате. Папа должен был прийти домой только через час, а мама возвращалась еще позже. Дома было совсем тихо. Сначала Лидия хотела позвонить Линн и обо всем рассказать, но потом передумала. Что рассказать – что птица украла ее карандаш?

– Ну и что? – ответила бы Линн. – Это, наверное, сорока. Они воруют блестящие предметы. Я читала. В сорочьих гнездах даже серебряные ложки находят.

И если бы Лидия стала объяснять, какая удивительная ей встретилась птица, то Линн только посмеялась бы над ней. А этого Лидии совсем не хотелось.

За окном слышались смех и удары мяча: соседские мальчишки, семилетние близнецы Хуан и Марко, играли во дворе. Топали они как целое стадо слонов. Их семья приехала из Аргентины, и мальчики то и дело пытались заговорить с Лидией по-испански. Она качала головой и разводила руками: не понимаю! – но их это не останавливало.