Кира Тигрис - Дневники Джинна

– Чудненько, эта записка вообще не мне, – чуть слышно выдохнула я, глядя на Макса, – ты же не натянешь ему на нос пятку?

– Как напишешь, – выдохнул он, протягивал мне белое гусиное перо, конец которого был предусмотрительно измазан в темно-синих чернилах.

Подумав, я написала размашистым почерком, отвечая за Макса:

«Ник, эта рыжая терпеть меня не может. После перемены сядет с тобой».

Мои брови вскарабкались на лоб. Я вывела текст ярко-красного цвета.

– Как это понимать? – шепотом возмутилась я, – мое перо писало синим по белому!

– Ты нагло соврала, – тихо ответил Макс, едва взглянув на строчку, – перу стыдно писать ложь, чернила краснеют!

Я открыла рот и зарделась в два раза ярче, чем моя писанина. Стараясь не дышать и больше не врать, я нацарапала следующее:

«Ник, я терпеть не могу эту рыжую. Никогда больше с ней не сяду»

В этот раз текст оказался привычного темно-синего цвета. Конечно, я догадывалась, что Макс от меня не в восторге. Но не настолько же? Я тихо выругалась, оторвала часть листка с красными чернилами и отправила записку по обратному адресу.

– …такой должна быть первая страница вашего дневника. Итак, приступим! – закончила свою пламенную речь учительница, прыгая по письменному столу, словно находясь на моем чердаке. На доске было выведено каллиграфическим почерком: «Хроники этого лета».

Вокруг покорно заскрипели ручки. Я мигом повернулась к Максу:

– Я ничего не пропустила?

– С этой минуты каждый из нас будет вести личный дневник, – шепотом объяснил он, – сейчас мы пишем его первую главу. Несколько слов о себе и о самом лучшем дне этого лета. Надеюсь, такой случился.

– И она надеется прочесть правду? – прошептала я, искренне радуясь, что села с Максом, а не с Ником, – как бы я хотела, чтобы в этот момент у всех чернила оказались синими! Пусть будет только правда!

По лицу Макса скользнула хитрая улыбка, вокруг ручки заскрипели сильнее – видимо, правду было сложнее выводить. Он молча забрал у меня перо, взамен протянув мою злополучную ручку, которая сейчас должна была валяться у ножки учительской кафедры.

Макс расстелил на парте свиток старого пергамента и принялся быстро что-то строчить. Я нагло заглянула через его плечо, читая быстрее, чем он успевал писать:

«Нет ничего невозможного,

осталось лишь то, что еще не пожелали .»

– Мило! Наверное, это про меня? – подумала я, и сказала вслух, – а мне точно хватит одного урока описать все, что со мной произошло? Я хочу в красках рассказать об этих двух бешеных днях!

Макс, как обычно, спокойно кивнул. Я решила сумничать и перед основным текстом тоже написала небольшую цитату. Вот, собственно, что у меня получилось:

«Надеюсь, моя грамотность не испортит мой дневник.

Меня зовут Александра Ведеркина, или Мёд-Ведеркина, когда как. Мне пятнадцать, я рыжая и мечтательная. Одна из тех, кто вечно обгоняет умные мысли и постоянно упускает нужные моменты. У меня зеленые глаза и нет веснушек. В начале дневника приклею свою фотографию, если не забуду и смогу найти что-нибудь сносное.

До этого сочинения я была самой обыкновенной девчонкой, мечтала о море и лете, новых джинсах, случайной шоколадке и самом прекрасном принце. Обычно я не выполняю больше половины своих обещаний и в двух случаях из трех делаю именно то, что обещала не делать.

Моя скромная семья, состоящая из родителей, четырехлетнего брата Тимофея и рыжего кота Тихонтия пару дней назад перебралась в небольшой уютный городок, притаившийся среди холмов на берегу моря. По сравнению с дождливыми каменными джунглями столицы тут оказался настоящий солнечный рай. Наш скромный домик находится в пригороде недалеко от моря и старинного полуразрушенного замка. Прошу прощения, дорогой дневник, но я не напишу точный адрес. Уж слишком тут классно и, к тому же, и так много приезжих!

Мой отец, Павел Петрович Ведеркин, в народе просто Петрович, работает водителем и жить не может без своего обожаемого хобби – фотографии. Он так и встретился с моей мамой, Соней Николаевной Медовой, милой простой медсестрой: она случайно попала в кадр и навсегда осталась в жизни фотографа. Они идеально подходят друг другу, словно ведерко для меда, за что нас и прозвали Мёд-Ведеркины.

Я долго выпрашивала у родителей котенка, затем щенка, наконец, согласилась даже на хомяка или рыбок. Но четыре года назад у меня появился младший братишка Тимофей. Озорной и шустрый, Тимка никогда не дослушивает до конца даже собственное имя, всегда пропадая на слогах «мо» или «фей». С ярко-зелеными глазами отца и вьющимися светлыми волосами матери, ребенок выглядел, словно ангел, хотя внутри являлся настоящим демоненком. Обои разрисованы, игрушки в холодильнике, в ботинках конфеты. Это он упростил мое имя из «Александра» до «Алисанта». А затем и вовсе все стали звать меня Алиса, как одну известную героиню. Я не сопротивлялась, наивно мечтая однажды оказаться в стране чудес. Пару лет назад, когда уже совершенно не хотелось дополнительной нагрузки из-за школы и младшего брата, мне подарили рыжего кота Тихонтия, не имеющего ничего общего с прилагательным «тихий».