Леонид Каганов - Наша Маша и Волшебный Орех

Маша больше не смогла сдерживаться и разрыдалась.

— Не надо, не надо, ну не плачь, пожалуйста… — успокаивал Гоша, неловко пытаясь ее обнять за плечи.

Наконец Маша всхлипнула последний раз и упрямо зашагала по веткам вверх вокруг ствола. Они поднимались все выше и выше, стараясь не смотреть вниз. Лесной сумрак оставался внизу, и с каждым шагом становилось все светлее и суше. Наконец стало совсем светло, будто все прочие деревья вокруг расступились, открывая величественную панораму.

В ослепительно-голубом небе светило солнце. Назад, сколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись кроны деревьев. Чуть правее лес кончался и начинались клубничные поля. А за ними в холмах грудились сельские домики — отсюда они были похожи на белые грибы, высыпавшие на опушке как попало.

Прямо перед глазами начиналось озеро. Оно сверкало на том самом месте, где еще недавно расстилалась бесконечная каменная пустошь — как гигантская каменная тарелка, в самом центре которой на черной скале возвышался замок. Сейчас вся эта скала оказалась скрыта под водой, и замок стоял словно на острове в центре озера. Ажурный каменный мост тянулся высоко над водой, соединяя замок с берегом — даже удивительно, как он уцелел в такой буре.

Однако, замок больше не был черным. Вода, омыв стены и башни, отбелила камень до первозданной чистоты. На высоких шпилях, один за другим, поднимались разноцветные флаги, по зубцам бастионов ползали едва различимые фигурки селян — они сбрасывали последний мусор и наводили порядок.

— Смотри! — воскликнул Гоша. — Это ребята Ниходима!

Чудесным образом наводнение пощадило войска повстанцев. Буйство стихий они переждали в самой высокой башне, которую им удалось захватить перед тем, как Борька совершил последний в своей жизни подвиг. Под натиском восставших крысы горохом сыпались из окон башни в бурные воды.

— Смелее! — кричал Ниходим, размахивая граблями. — Устроим генеральную уборочку!

И крестьяне храбро бросались на отчаянно защищавшихся оборотней.

Когда наводнение схлынуло, в башне не осталось ни одной крысы.

— Нет, вон еще одна! — закричала Никлуша, указывая скалкой на крышу. Цепляясь за водосточную трубу, там висела дрожащая фигура в генеральском мундире.

— Да ведь это же Прорух! — изумленно воскликнул Ниходим. — Как это ему удалось выплыть?

— Такое не тонет, — со знанием дела пояснил дед Лихоня.

— А ну, ребята, за мной! — Ниходим бросился вверх по лестнице. — Живьем возьмем генерала!

Высунувшись в чердачное окно, селяне некоторое время с удовольствием любовались Прорухом, болтающимся на краю крыши.

Наконец, Ниходим бросил ему веревку.

— Ну, залезай, что ли, генерал.

— Не полезу, — сварливо буркнул Прорух. — Убьете.

— Что ж, так и будешь висеть между небом и землей?

— Так и буду! — упрямо заявил Прорух. — Я всю жизнь между небом и землей. Мне не привыкать.

— Мда, — задумчиво протянул Ниходим. — Украшение из тебя, прямо скажем, неважное! Ладно уж, лезь. Не убьем.

— Так я вам и поверил! — Прорух с тоской посмотрел на камни мостовой далеко внизу.

— Ты кому это не веришь, крыса?! — возмутился дед Лихоня. — Мы что тебе — Император? Наше слово крестьянское, крепче сухаря! Лезь, кому говорят!

Прорух тяжело вздохнул и нехотя пополз по крыше, цепляясь за веревку.

— Ну, вот, наобещали, — проворчала Никлуша. — Пихнули бы граблями, и дело с концом. Чего теперь с ним делать-то?

— А мы из него зоопарк устроим! — заявил Ниходим. — Должен же в нашем культурном государстве быть как-то представлен животный мир! Тащи, братцы, клетку!

— А кормить будете? — остановился на полдороге генерал.

— Чего ж с тобой делать, — вздохнула Никлуша. — Не голодом же морить. Экспонат все-таки…

Когда за Прорухом закрылась дверца клетки, он повесил промокший мундир на крючок и, превратившись в крысу, забегал из угла в угол, чтобы согреться. Глазки его сверкали недобрым рубиновым огнем, острые зубы клацали под реденькими усиками, но это уже никого не пугало.

— Хорош экспонат, — одобрил Ниходим. — Типичный хищник доисторического периода! — он с удовлетворением потер руки. — А теперь, ребята, айда на шпиль — новый флаг вешать!

Гоша с замиранием сердца увидел, как на самой высокой башне замка развернулся и затрепетал на ветру огромный флаг, на котором был вышит знакомый герб, напоминавший букву «Щ». Гоша сразу понял, что это значит — как у любого потомка королевского рода, у него имелся свой личный герб, и на флаге был изображен именно он!