Кир Булычев - Зеркало зла

Милодар прилетел в лабораторию через двадцать минут, для чего ему пришлось нарушить правила движения в стратосфере, – на штрафы пришлось отдать вторую половину зарплаты. «Плохо, – подумал он, снижаясь над строениями института, – дома остались только консервы «Печень трески» и ванильные сухари».

Милодар ворвался в небольшую палату, где Кора возлежала на массажном столе спиной кверху, а массажистка из Японии стремительными движениями разминала ее опавшие мышцы.

– Привет, – сказал комиссар, словно случайно проходил мимо и заглянул на огонек. – С возвращением тебя.

– Здравствуйте, комиссар, – обрадовалась Кора. – У меня и на самом деле такое ощущение, будто я провела эти месяцы не в ванночке, а в далеком путешествии.

– Значит, ты была в контакте со своей прапрабабушкой? – спросил Милодар. – Это самое важное.

– Да, я была в контакте и не всегда хотела быть в контакте. Но внутренним взором я все время видела, что происходит вокруг Дороти. А это немало.

– Это немало, – согласился Милодар. – Но операцию ты провалила.

– Вы так думаете? – равнодушно спросила девушка. – Тогда я ничем не могу вам помочь.

– Нет, ты скажи, где предметы? Лицо из Эпидавра инкогнито в Монте-Карло мою зарплату проигрывает, а я не могу сказать, где вещи. Полгода ухлопали зазря! Придется тебя гнать. Гнать в шею!

– За что? – спросила Кора, нежась под умелыми руками массивной массажистки. – За то, что я спала в гробу? За то, что я пожертвовала организации полгода моей драгоценной жизни? За что, комиссар?

– Хорошо! – сказал профессор Гродно, который контролировал состояние Коры по приборам. – Реакции адекватные, возбудимость отличная. Физическое состояние мы восстановим через несколько дней.

– А где вещи? – упорствовал комиссар.

– Если я не ошибаюсь, комиссар Милодар, – сказала по-английски Кора, – то вы последний наш современник, который только вчера держал в руках Зеркало Зла. Где же оно?

– Но ты же знаешь, что это была моя голограмма! Не может же голограмма носить предметы за триста лет.

– С вами, комиссар, никогда нельзя быть уверенной, – возразила Кора. – Я не удивилась бы, если бы вы сейчас достали зеркало из-за пазухи.

Она сказала это так уверенно, что все присутствующие в комнате поглядели на комиссара в ожидании, что он вытащит зеркало и покажет.

– Простите, – мрачно произнес комиссар, – я не фокусник и голубей за пазухой не таскаю.

– А жаль, – сказала Пегги, давно уже разочарованная в комиссаре. Она назло ему напялила зеленый парик.

Массажистка быстро избила ребрами ладоней спину Коры, и ее руки спустились ниже талии девушки. Комиссар зачарованно следил за руками японки.

– Что же будем делать, комиссар? – спросила тогда Пегги, которой, по сути дела, не стоило бы вмешиваться в дела полицейские, но за полгода она настолько сжилась с приключениями в восемнадцатом веке, словно сама там жила.

– Да, что будем делать? – повторил вопрос комиссар, поворачиваясь к Коре.

– Будем искать, – ответила Кора. – Вы узнали дальнейшую судьбу моих предков?

– А ты? – спросил Милодар.

– Тогда вы начинайте, – сказала Кора, – а я буду вас поправлять. Ведь я могу лишь чувствовать, правы вы или нет, так как за эти полгода я как бы побывала внутри всех моих предков. Но зачастую я не понимала, с кем имею дело.

– Хорошо, – сказал Милодар. – Пегги, принеси мне кофе, только покрепче.

– Слава богу, настоящий, – сказала Пегги и пошла в соседнюю комнату, где стояла кофеварка.

– По данным земных архивов, которые не всегда полноценны, за исключением Англии, давшей нам наибольшую долю информации, – произнес Милодар, поглядывая на дисплей карманного справочника, – некая Мэри-Энн Форест зарегистрирована в книгах города Лондона как вдова лесника Фореста. У нее было двое детей.

– Какое великое открытие, – заметила Пегги, ставя перед комиссаром чашку кофе. – Этого мы не знали!

– Пегги, я тебя умоляю! – остановил ассистентку профессор Гродно. – Держи себя в руках.

– Молчу, милый, молчу, – ответила та. – Тебе тоже кофе налить?

Из чего можно заключить, что, разочаровавшись в Милодаре, Пегги возвратилась к профессору.

– Двое детей, Майкл и Дороти. Но после 1804 года следы этого семейства исчезают. Мы даже не узнали, вернулась ли Дороти домой.

– Все правильно, – согласилась Кора. – Моя Дороти и Алекс не решились вернуться в Англию под своими именами. И правильно сделали. Они посетили Лондон, они видели Мэри-Энн и Майкла, они рассказали матери о переменах в их судьбе и о том, что теперь она – наследница лигонского престола. Конечно, это нелегко понять лондонской шляпнице, но старый мамин друг Фан подтвердил слова Дороти. Дороти поделилась с матерью своими богатствами, и та, взяв с собой Майкла, уплыла в Бирму. Сама же Дороти, пожив некоторое время в Лондоне под чужим именем, все же поддалась настойчивым уговорам жениха и уехала с ним в Италию, где они и прожили до тех пор, пока Наполеон не завоевал Польшу. Тогда путь на север был открыт. Когда они приехали в Польшу, то были женаты уже семь лет и у Дороти было двое детей – Тадеуш и Зося. Но здесь в моих чувствах наступает темная полоса… я не все вижу, не все понимаю… Наступает полоса горя, тоски, я чувствую это, но не все понимаю… Мне нужно понять, куда делся Александр Фредро, польский дворянин, владелец имения под Люблином.