Юлия Галанина: Гонцы в Ньямаголе

– Ты так говоришь, словно повадки их на досуге изучал, – не удержался и подковырнул друга Затычка.

– А что тут изучать, – отмахнулся Шустрик. – Мы и так уже довольно много о них знаем.

– Ну-ну.

Вот теперь, когда из темноты никто не смотрел и противненько не визжал, спать захотелось в полную силу. Решили оставить одного часового и меняться так, чтобы до утра отдохнуть поровну всем.

Шустрик оказался прав, остаток ночи прошел спокойно.

Утром Затычка проснулся от жжения в локте.

Он вскочил и, хлопая спросонья глазами, недоуменно уставился на дыру, прожженную в рукаве. Краем глаза он уловил скрывающийся в росистой траве зеленый хвост.

Высохший за ночь в теплом кольце огня мстительный Жожик проснулся пораньше, подобрался к спящему Затычке, плюнул на своего обидчика огненным плевком и удрал.

Чародей кругами ходил по поляне, вращая руками, словно мельница крыльями (наверное, это была чародейская зарядка), и ворчал:

– Накидали мусора, кошмар! Ну что за неряхи! Никто ничего не может, всюду расхлябанность и разгильдяйство!

Невыспавшийся, злой Затычка прошипел:

– Ночью мы не семечки лузгали, а от Опустошителей оборонялись, пока вы дрыхли! Где ваша помощь была?

– Милое некультурное, плохо воспитанное дитя! – ехидно улыбнулся волшебник. – Ограничьте ваши претензии! Если помните, а память у вас молодая и здоровая, я обещал спасти Ньямагол от Опустошителей. Пункт спасения персонально вас троих в договор не входил, поэтому безопасность обеспечивайте сами. Мое почтение!

Он приподнял шляпу и, перешагивая через потухшие, кисло пахнущие черные угли, направился к реке умываться.

– Попомню я тебе нашу безопасность! – прошептал побелевший от ярости Затычка и резко повернулся на тихий шорох позади.

Подбиравшийся к его ногам пакостливый Жожик был застигнут врасплох, поперхнулся от страха пламенем и, часто чихая едким дымом, помчался спасаться к уходящему волшебнику, высоко подпрыгивая, словно хвостатый упругий мячик.

С выездом в дорогу чародей опять не спешил.

И это мягко сказано.

Наоборот, глянув на полянку, всякий бы решил, что путешественник решил именно здесь поселиться навсегда или, во всяком случае, пожить, не торопясь, пару-тройку лет.

Вокруг коляски были веером разложены сундуки и коробки с откинутыми крышками. Как выпирает поднявшееся тесто из квашни, так выпирали из сундуков разноцветные тряпки. Ньямагольский чародей неистово в них рылся, словно барсук, копающий нору в песчаном косогоре.

– И эта не та, и та не эта, ну куда же я ее положил, ума не приложу… Не то, не то, не то…

По мнению чародея, госпожа Сюселинда (мирно спавшая в корзинке) сегодня была склонна путешествовать в новом наряде.

Панталончики нашлись сразу, а вот кофточка где-то затерялась, и чародей уже по третьему кругу перерывал содержимое своего багажа.

Данюшки дремали в тени кустов, добирая недоспанное ночью. Им было глубоко плевать, найдет ли чародей то, что ищет или нет. Хотелось спать.

После двухчасовых поисков кофточка нашлась.

Слабо подергивающую лапками Сюселинду облачили в новый костюмчик, такой же нелепый, как прежний, и можно было трогаться в путь.

Зевая, данюшки впряглись в коляску и поволокли ее по дороге.

Но не проехали они и часа, как Сюсю укачало на ухабах, – и вырвало прямо на колени чародея.

Пришлось срочно останавливаться.

– Вы же не дрова везете! Вы же меня везете! – верещал колдун, махая зонтиком. – Бедняжечку мою так растрясли, что она еле жива! Кошмар! Вредительство! Сейчас же берите ее, бедняжечку, выкупайте, а платьице вымойте дочиста! Вы слышите?

– Утопить поганую тварь! – прошипел Затычка.

Полосатик был с ним полностью согласен.

Шустрик тоже не возражал, но, обернувшись в сторону коляски, он вдруг увидел, как из выпуклых грустных глаз собачки катятся слезы. Ей, правда, было плохо.

Неожиданно Шустрику стало жалко Сюселинду. Ведь она не виновата, что уродилась хилой и страшненькой. И так Великий Торакатум красоты не дал, да еще такой хозяин в придачу… Как бы он, Шустрик, чувствовал себя на ее месте, засунутый в панталончики, чепчик и прочие кружева? Окруженный назойливой заботой, от которой взбесится можно?

Сюся печально посмотрела на Шустрика все понимающими глазами и тяжело вздохнула. Потом виновато съежилась в маленький угловатый комочек и зажмурилась.

Шустрик молча подошел к коляске, не глядя ни на чародея, ни на друзей, взял собачку, взял корзиночку и понес сквозь кусты к ручью. Там, на берегу, он нашел лужу с относительно теплой водой и посадил в нее испачканную Сюселинду, а сам зашел в ручей и принялся стирать собачьи одежки.