Кир Булычев - Последняя война (с иллюстрациями)

Иногда биологи обменивались короткими фразами или словами, чаще даже цифрами, понятными только им.

В один момент получилась заминка: по приказанию Аро засуетились роботы, подключая дополнительные линии питания. Павлыш выпрямился, пользуясь Минутой, чтобы отдохнуть, и сказал для тех, кто был на мостике:

— Еще минут пять, и начнем поднимать температуру.

— Пока все нормально? — спросил Загребин.

— Трудно сказать. Идет регенерация клеток на молекулярном уровне…

— Доктор Павлыш, — прервал его Вас, — проверьте содержание белка.

И Павлыш тут же забыл обо всем остальном. Бауэр встал и прошелся, чтобы размять затекшие ноги. Пять минут тянулись часами…

— Ой, смотрите! — сказала вдруг Снежина.

Даже под слоем креплений и шлангов видно было, как тело человека меняет цвет, розовеет, наполняется жизнью.

— Температуру не поднимать выше тридцати градусов, — приказал корона Вас. — Подключите стимуляторы сердца.

Вас отошел от операционного стола и сказал для тех, кто наблюдал за экспериментом:

— Как только кончится процесс оживления, введем снотворное. Он должен очнуться в каюте. Через два часа.

… Когда первый человек Синей планеты очнулся, он лежал на кровати в госпитале доктора Павлыша; над кроватью был натянут прозрачный звукопроницаемый купол, защищающий человека от вирусов, от могущего оказаться для него смертельным, несмотря на принятые меры, воздуха корабля.

Это случилось в восемь вечера. Через три с половиной часа после начала эксперимента, на пятый день после спуска корабля «Сегежа» на Синюю планету.

Пробуждение было мучительным. Жесткая сильная рука тянула вниз, хватала за горло, запрокидывала голову, чтобы Ранмакан не мог вырвать ее наружу из черной воды и вздохнуть. Один раз вдохнуть воздуха, и тогда можно будет снова бороться. И вдруг рука пропала. Ранмакану показалось — а может, это он потом придумал, — что он даже увидел ее, волосатую, костлявую и покрытую блестящим инеем.

Потом было тихо, и Ранмакан заснул. Он давно не спал так спокойно и сладко, с того дня, как началась война, далекая еще, не затрагивающая обыденности его жизни и жизни остальных пятидесяти тысяч жителей Манве, но уже неизбежная, подкрадывающаяся с каждым днем все ближе известиями о гибели городов и растущим уровнем радиации.

В сладкой дремоте мирно думалось. Все миновало. И даже воздушные тревоги, с каждым днем все более настойчивые и реальные, и патрули на темных улицах, бомбоубежища. Война пронеслась мимо и пощадила Манве. И теперь можно спокойно спать. Не открывая глаз. Долго-долго не открывая глаз.

Ранмакан ощупал пальцами кровать — простыни были мягкими и свежими. Значит, он в госпитале. Наверно, в госпитале. Ведь тогда — когда это было? Вчера? А может, уже несколько дней назад? Тогда он бросился к первому попавшемуся убежищу, — убежищем оказалась дверь в какой-то подвал, склад. Это был… что же это было? Да, какой-то ледник. Он захлопнул за собой дверь. Потом были удары, тяжелые удары, будто кто-то могучий и безжалостный раскачивал землю. И вдруг удушье, рука, тянущая его вниз… и вот эта постель. Открыть глаза? Лень. Еще немного.

Потом Ранмакану вдруг показалось, что у него нет ног. А то почему он оказался в госпитале? Он попробовал пошевелить пальцами ног и не понял, есть ли у него ноги или нет. Теперь открывать глаза было уже страшно. Почему он в госпитале?

Ранмакан услышал голоса. Женский, высокий, встревоженный, и мужской, тихий, уверенный. Ранмакан прислушался, но не понял, о чем они говорят. Он не понял ни единого слова. Стало еще страшнее. Может быть, город оккупировали пьи? И он в плену?

Голоса звучали совсем рядом, в той же комнате. Это Кирочка Ткаченко говорила Павлышу:

— Смотрите, он двигает рукой. Может, ему плохо?

— Нет, все в порядке. Сейчас он откроет глаза. Где лингвист?

— Сейчас Бауэр принесет. Он говорит: Мозг подготовил программу. Где же Глеб? Давно пора прийти. Может, человека усыпить пока?

— Нет, не надо. Это может ему повредить. Включи внутреннюю связь. Бауэр? Это ты, Глеб? Куда ты запропастился? Человек приходит в себя, а у нас нет лингвиста. Мы же должны ему объяснить.

— Одну минутку, — сказал Бауэр. — Бегу. Вы что думаете, нам с Мозгом легко было за несколько часов выучить язык?

Выучил язык и вложил его в черную коробочку лингвиста корабельный Мозг. Бауэр тут был почти ни при чем. Он только «накормил» Мозг газетами и книгами Синей планеты.