Кузьма Петров-Водкин - Аойя

Таким способом он совершил переправу на другой берег.

Здесь оделся, внимательно, по компасу, осмотрел местность на случай возврата и направился дальше, к новому, как казалось Андрюше — самому важному открытию.

Наконец, он добрался до обрыва над Котловиной и здесь ахнул над происшедшим этой ночью переворотом: вершина вулкана, еще вчера царившая над островом, расползлась, осела, зияя щелями, точно ее срезали пилой; из кратера рвались клубы дыма и вспыхивали время от времени огненными языками. Каждая вспышка сопровождалась уханьем будто скрытого под горой чудовища.

Водопад исчез, а снизу, из хаоса перевернутых скал, достигая высоты обрыва, бил огромный шипящий парами фонтан. Предстояло добраться до подножия горы.

Путь через «котловину» был немыслим. Надо было идти обрывом и достигнуть подножия с другой стороны.

Красный шар проглянувшего, наконец, солнца был уже над океаном, а дорога предстояла еще более трудная, чем пройденная…

Но глаза страшат, а ноги ходят! Еще не успело солнце последним краем скрыться за горизонтом, а уже Андрюша был у подножия и усиленно взбирался к кратеру, откуда неслись вздохи. На мальчика сыпался пепел, подобный черному снегу, ноги вязли и скользили, но близость цели придавала достаточно силы, чтоб забыть такие пустяшные неудобства.

Стемнело.

Завернув за выступ камня, Андрюша увидел, как какие-то существа, которых он принял за животных, юркнули в отверстие грота.

Мальчик остановился, ожидая, что будет дальше. Из щели начали высовываться мордочки: покажутся и сейчас же скроются.

Наконец обладатели мордочек очевидно осмелели, и два человечка, ростом по пояс Андрюше, вышли наружу. Когда мальчик направился к ним — те опять скрылись.

Андрюша пошел за ними.

Щель была узкая, пришлось карабкаться в нее, но вот она образовала коридор, и здесь Андрюша увидел штук двадцать красных человечков, которые пятились от него в глубину.

Андрюша остановился и сказал:

— Здравствуйте! Зла я никому не хочу, пусть и мне его не делают.

Человечки все вместе ухнули, словно вздохнули.

Андрюша продолжал:

— Судьба забросила нас в эту страну и разлучила меня с другом! А ваши мордочки такие хитрые, что вы наверно все знаете!

Покуда он говорил, человечки с изумлением подходили к нему, и нашлись смельчаки, которые даже потрогали его ноги.

Потом вся ватага завизжала тонкими голосами, запрыгала возле Андрюши.

— Это человек! Это с земли! — кричали они на разные лады.

Затем, когда порыв радости миновал, они забросали пришельца вопросами:

— Так ли на земле жарко, как здесь?..

— А много ли на земле таких, как он?

— И почему он белый, когда они красные?

— Поведемте его к дедушке! — раздался голос в толпе, и визгливые уродцы ухватили мальчика, кто за что мог, и повели вниз.

После долгих переходов, подъемов и спусков, человечки привели Андрюшу в большую пещеру. Здесь на золотом сиденье он увидел старика огромного роста с лицом, заросшим бородой.

Старик сидел неподвижно, облокотясь мощными руками на гигантский молот, и казался вылитым из меди. Возле него полулежала одетая в сверкающий огнями плащ девушка с прекрасным, улыбающимся лицом.

При входе ватага остановилась, и человечки все сразу заговорили, завизжали, стараясь каждый первым сообщить новость о пришельце.

Старик поднял голову.

— Пошли на работу! — гневно сказал он.

Это было сказано не громко, но мальчику показалось, что задрожали каменные своды пещеры от этого голоса, и он узнал в нем «О, го, го!», услышанное в ночь извержения.

В один миг от приведших Андрюшу не осталось и следа, — только вдали послышалось туканье молоточков, словно множество часов в недрах земли были пущены в ход.

Старик долго смотрел на Андрюшу из-под нависших бровей, а девушка приподнялась, сверкая одеждой и в свою очередь с любопытством разглядывая пришельца.

Андрюша, смотря в стариковы глаза, сказал как и прежде:

— Я никому не хочу зла, пусть и мне его не делают!

— Он умеет прямо смотреть в глаза… Это мне любо, — проворчал старик про себя, а потом обратился к мальчику:

— Сядь здесь и расскажи, как ты очутился на моем острове? Что привело тебя под своды земли — нашей матери?