Владислав Крапивин: Дырчатая луна

— Ничего, — снисходительно сказал Гулькин (то есть Носов). Поднялся и взял ранец.

— Носов — это очень замечательная фамилия, — жалобно сообщила Гайка.

— Что же в ней замечательного? Обыкновенная...

— Ну, как же! Писатель такой. Который «Приключения Незнайки» сочинил! И «Незнайку на Луне»! Читал?

— Читал, — безразлично отозвался Носов-Гулькин. — Это не самая интересная книжка про Луну, есть получше.

«Какие же?» — хотела спросить Гайка. Но Гулькин (ой, Носов!) уже явно не был настроен на разговор. Надел ранец.

— Ну, пока... — И зашагал к обрыву. Щуплый, ловкий, с желтой ниткой на пальце, у которого нет названия. Носки трепыхались у карманов, как белые крылышки. Над левым ухом торчала острая, будто сосулька, белая прядь. А вообще-то его прямые волосы падали вниз — на уши, на тонкую коричневую шею...

«Вот так и уйдет», — с печалью подумала Гайка.

Носов достиг обрыва и стал как бы погружаться в землю — это он, видимо, оказался на лесенке среди скал. Исчезли ноги, потом спина и ранец. И наконец скрылась белая голова.

Гайка подумала и... тоже пошла к берегу.

В начале сентября солнце встает в половине седьмого. Четвероклассник Носов, по прозвищу Гулькин и по имени Лесь, поднялся в то утро вместе с солнцем.

Он умылся на дворе, под рукомойником, прибитым к ракушечной стене сарая. Вода остыла за ночь. Утренний воздух тоже покалывал кожу холодком. Но это был непрочный холодок — вот подымется солнце повыше, и опять разольется привычный зной.

В сарае тяжело и ритмично стукал механизм. Лесь поднял глаза. Отражатель (похожий на маленькую спутниковую антенну) был повернут к солнцу. На черной коробочке «инкубатора» дрожал оранжевый блик. Все точно, все как полагается.

Лесь вскочил на конуру, в которой обитал старый ленивый Пират — ровесник Леся. Пират, не просыпаясь, постучал хвостом о стенки конуры. Лесь встал на цыпочки и увидел над забором солнце. Сквозь листья винограда оно светило, как золотисто-малиновая звезда. Капли на ресницах еще не высохли и разбивали пространство на радужные осколки — словно смотришь сквозь крошечные стеклянные кубики.

— Лесь! Ты уже на ногах! Даже будить не пришлось. Вот чудеса... — Это мама. Она хлопотала у садового столика с портативной газовой плиткой. — В чем причина?

Лесь не знал причины.

— Кто рано встает, тому Бог подает, — нашелся он. Это были слова бабушки, к которой он летом ездил в Белокаменку.

— Ну, тогда иди к столу. Бог подает тебе кашу... А может, ты наконец решил сделать зарядку?

Лесь проворно устроился за столом.

— Видишь, я уже умылся, а после умывания какая зарядка...

— По-моему, ты лентяй.

— Ну и пусть... А зато я послушно ем манную кашу. Все ее ненавидят, а я — без всякого отвращения.

— Ты ешь варенье с примесью манной каши... — Мама отодвинула трехлитровую темно-красную банку. — Ну вот, закапал себя, чучело! Не забудь смыть, а то рубашка прилипнет.

— Непременно... — Лесь мизинцем снял с ребристой, кофейного цвета груди вишневую каплю. Облизал палец. — Ой, мама, а рубашку-то сегодня надо белую! И белые носочки. Потому что сегодня к нам в класс какие-то гости придут! На четвертый урок.

— Воображаю, на что будут похожи ваши рубашки к этому уроку...

— Нет, мы обещали Оксане Тарасовне сохранить на весь день парадную внешность... Оксана Тарасовна еще говорила, что хорошо бы черные галстучки. Такие... — Лесь провел рукой по груди вниз, — или такие, бабочкой, — и он чиркнул пальцами у ямки под горлом. — Но все мальчишки сказали, что это уж фигушки.

— Ну и напрасно. Могли хотя бы час или два выглядеть как приличные люди.

Лесь задумчиво поскреб подбородок.

— Думаешь, черная бабочка была бы мне к лицу?

— По крайней мере вреда не принесла бы... А вот очки точно были бы к лицу. А главное — полезны.

Лесь затуманился.

— Чего теперь говорить, раз кокнулись... Да у меня уже все выправилось!

— Не знаю, все ли. И надо ведь закрепить... Ты ужасно легкомысленный, Лесь.

— Нет, я не ужасно. В меру... Спасибо! — Он выбрался из-за стола. У рукомойника смыл с груди и подбородка следы варенья. И через минуту, уже в белой рубашке, надевал ранец. Потом умело закатал до локтей рукава.

— Надень-ка другие штаны. Эти мятые и все в пыли.

— Ну и пусть. Зато у них карманы удобные.

— Чтобы складывать все, что отыщешь на свалках.

— Ну, естественно, — согласился Лесь. — Мама, скажи Це-це, чтобы ничего не трогала у меня на столе...