Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Снежная Осень

— То есть как удочеряет — буквально? — завуч ахнула.

— Да хоть как! — прошипел директор. — Они позвонили, сказали, поменяли сценарий, якобы документальный, но на самом деле с сюжетом — что вот он вернулся, а в родной школе талантливая девочка-сирота, и он дарит ей скрипку Страдивари, от сердца отрывает, ну и так далее!

Лёвушка безмолвно схватился за голову.

Лиза сидела ни жива ни мертва. В животе у неё сделалось холодно.

— Значит, так, Ольга Владимировна, — директор взял себя в руки. — Вы пока ей ничего не говорите, завтра скажем, что идёт третий тур. С утра должны прислать бумагу, что Кудрявцеву берут на этот конкурс, обещали — она пройдёт в финал как самая одарённая. А послезавтра он сам приедет и всё посмотрит, тогда и объявим. И запомните — что они скажут, то и делайте!

— А он действительно у нас учился? — подозрительно уточнила завуч. — Я кого ни спрошу, никто сказать не может, был такой мальчик или не было. Может, проверить? Или Серафиме Спиридоновне позвонить? Ей хоть и за девяносто, а она всех по именам помнит.

— Учился, не учился, какая разница! Всё уже решено, — и директор несолидно, через ступеньку, помчался вниз по лестнице. Завуч, вздыхая, поспешила за ним.

— Ой-й-й, — только и сказала Лиза.

— Ну вот, что я говорил. — Лёвушка насупился. — Всё ещё гораздо хуже. Погоди реветь. Мы уже столько всего узнали, это хорошо. Значит, запоминай.

Лиза шмыгнула носом и закивала. Всё-таки здорово, когда есть верный паж.

— Алгоритм такой, — шепотом провозгласил Лёвушка и поправил очки. — Больше никуда ни на какие собеседования ты не ходишь. И вообще не разговариваешь с незнакомыми людьми. Нигде. Ни на улице, ни в магазине. Вечером звони Филину и скажи ему про Паулину, хотя она, по-твоему, и добрая. Завтра придешь в школу с забинтованной головой и вся в зелёнке и наврёшь Малине, что на тебя на Лахтинской упал балкон…

Лиза передумала возмущаться, потому что идея с зелёнкой ей понравилась. Никто не станет снимать зелёную пятнистую физиономию ни для какого кино. И можно вообще никуда не ходить, а сказать, что заболела. Ветрянкой. А про зелёнку и Лёвушка расскажет.

Лёвушка что-то прикинул, покачал головой.

— И вообще хорошо бы нам с тобой пойти тихонечко домой прямо сейчас, — продолжал он. — И позвонить Филину.

— Следующий инглиш. Саблезубая, — вздохнула Лиза. — Она нас уже видела.

Лёвушка решительно поднялся.

— О! Вот с Саблезубой и начнём, — сказал он. — Перед инглишем подойдёшь к ней и скажешь, что передумала. Просто передумала. В конце концов, имеешь ты право отказаться? Не потащат же тебя силком.

Лиза послушно поплелась в учительскую. Конечно, план у Лёвушки получился что надо, но… в носу всё равно щипало, а к босоножкам как будто по пудовой гире привязали. Мел ей выдали мгновенно и прямо-таки с реверансами, хотя она чуть не наступила на чей-то выставленный на просушку зонтик. Прикрыв за собой дверь, Лиза расслышала, как секретарша и завуч жарко зашептались про её, Кудрявцевой, избранность.

А Малина Вареньевна ни Лизе, ни Лёвушке вообще никаких вопросов не задала. А ведь двадцать минут ходить за мелом — это, наверное, не всякому удастся. Одноклассники учуяли неладное, и на переменках Лиза отчетливо различала за спиной шепоток и смешки. Гадость какая — то!

Всю переменку перед английским Лиза в одиночестве уныло подпирала стенку в коридоре и сочиняла речь (Лялька к ней почему-то не подходила — держалась поодаль, надутая и зарёванная, а потом и вообще ушла на другой конец коридора с Ниной-Резиной и о чём-то с ней зашушукалась.) Мысль о том, чтобы самой искать Саблезубую, вызывала дрожь в коленках. Лёвушка маячил неподалеку и сверлил Лизу яростным взглядом из-за сверкающих очков. Часть коллег уже вернулась из столовой, дожевывая на ходу, — длинная перемена неумолимо подходила к концу. Лёвушка многозначительно показывал Лизе глазами на лестницу. Делать нечего!

Лиза поплелась вниз, но до учительской дойти не успела — Саблезубая, как по заказу, выплыла ей навстречу с журналом наперевес.

— Ульяна Сергеевна… — робко начала Лиза.

Несмотря на гвалт, Саблезубая её услышала и очень удивилась:

— Что тебе, Кудрявцева?

— А можно… Пожалуйста… Список… Я не хочу… — заготовленная речь куда-то испарилась, как утренний туман. Одни клочки остались.

— Что-о? — Саблезубая так поразилась Лизиной дерзости, что чуть журнал не уронила. Однако смысл сказанного дошёл до Саблезубой мигом, и глаза её кровожадно блеснули.