Эрин Хантер: Пророчество Синей Звезды. Выбор

— Эй! — донесся снизу грозный вопль Вихрегона. — Сейчас же прекрати швыряться камнями!

Резко остановившись, Синегривка поняла, что в горячке погони забыла об осторожности. Она неслась, не разбирая дороги, и вылетавшие из-под ее лап камни дождем сыпались по склону.

— Прости! — крикнула она и замерла, ожидая, пока Вихрегон проведет своих патрульных.

— В следующий раз будь внимательнее, — проворчал Вихрегон.

Синегривка молча кивнула, провожая глазами шедших за отцом Кривулю, Дроздовика и Зарянку.

— Не огорчайся, — шепнул Дроздовик, поравнявшись с ней. — Мы все время от времени забываем об этом.

Когда патрульные прошли, Синегривка медленно спустилась со склона. Выйдя на поляну, она увидела Львинолапа, сидевшего возле кучи с добычей.

Отлично, он совсем один! Сейчас она подойдет к нему и прямо спросит, водил ли его Острозвезд в гости к домашним или нет.

Стена утесника задрожала, и в лагерь вошел Острозвезд.

«Лисий помет!»

Предводитель Грозовых котов выглядел совершенно спокойным, шерсть его была прилизана волосок к волоску и источала сильный запах орляка, как будто Острозвезд вывалялся в папоротниках специально.

«Зачем он стал бы это делать?»

Ответ был очевиден.

«Затем, чтобы избавиться от запахов Двуногих и кошачьей мяты! Как он может? Великое Звездное племя, да ведь он же предводитель!»

Увидев Острозвезда, Пышноус со всех лап бросился к нему.

— Пестролапая уснула, — доложил он. — Котята поели немного молока и тоже спят.

Острозвезд вопросительно изогнул кончик хвоста.

— Можно мне взглянуть на них?

Пышноус отошел, уступая ему дорогу.

— Котенок родился самым слабым из всех троих, — предупредил он, когда Острозвезд протиснулся сквозь ветки ежевики.

Алосветик вышла из детской и направилась к Ветренице.

— Ну, наконец-то! — проворчала она, даже не пытаясь понизить голос. — Его котята всю ночь были на грани жизни и смерти! Они могли отправиться а Звездное племя, так и не увидев своего отца.

— Бедняжка Пестролапая, — кивнула Ветреница. — Она всю ночь спрашивала об Острозвезде. Звала его. Как нехорошо! Даже не знаю, что она теперь о нем думает!

Синегривка уставилась в землю. Выходит, не только она усомнилась в верности Острозвезда.

Миновало несколько рассветов. Однажды утром Синегривка подошла к Солнцесвету, умывавшемуся возле скалы и предложила:

— Я могу сходить в патрулирование.

Она специально выбрала момент, когда глашатай был один и еще не собирал племя, чтобы распределить дневные обязанности.

— В последнее время ты постоянно вызываешься в патрулирование. Боюсь, ты совсем забыла об охоте.

Синегривка промолчала. Она надеялась, что Солнцесвет не обратит внимание на это ее стремление, Синегривка делала это неспроста — ей хотелось обыскать территорию Двуногих и выследить там запахи Острозвезда. С недавних пор она неотступно следила за предводителем и всякий раз настораживалась, когда тот покидал пределы лагеря. Однако пока все ее старания были напрасны. Ей до сих пор не удалось обнаружить запах Острозвезда на территории Двуногих, и Синегривка стала сомневаться, не была ли вся эта некрасивая история с домашними плодом ее разыгравшегося воображения.

— Мне просто нравится патрулировать, — невозмутимо ответила она Солнцесвету. — Но если хочешь, я могу пойти поохотиться.

— Возможно, охота покажется тебе более интересной, если ты возглавишь охотничий патруль? — спросил Солнцесвет.

Синегривка насторожила уши.

— Я? Ой, а можно?

— Решено, — кивнул Солнцесвет и взмахнул хвостом, подзывая к себе воинов и оруженосцев.

Пока коты собирались, Синегривка не находила себе места от тревоги. Она еще никогда не возглавляла патруль. Сумеет ли она справиться с делом? Неужели сейчас ей самой придется решать, где охотиться, на какую дичь и как долго?

— Отличная погодка, — промурлыкал Змеезуб, подходя к глашатаю. Остролапник с готовностью бросился вперед, ему не терпелось как-нибудь отличиться, чтобы поскорее стать воителем. Другие воины и оруженосцы тоже потихоньку подтягивались к скале. Зарянка, только что покончившая с едой, облизывалась на ходу, а Рябинка деловито вылизывала грудку — она еще не успела закончить свое утреннее умывание.

И только Безух подошел один, без своей ученицы Нежнолапки. Вот уже три дня та лежала в своем гнездышке не в силах ни есть, ни шевелиться.