Андрей Жвалевский - Гимназия №13

– Если ты Берегиня, – сказал Мишка отчаянно, – то я Бер! И можешь меня утопить! Но ты знай, что я Любу люблю! Понятно?! А никакую не Берегиню! И шли бы эти боги…

Последние слова вырвались у Мишки явно помимо воли. Люба замерла с приоткрытым ртом. А Мишка, зарычав от бессилия, оторвался от каната, схватился за Любу… и сам прижался губами к губам русалки. Они так и пошли ко дну, обнявшись.

– За мной! – крикнул Антоха и первым нырнул…

…Когда они подтащили Мишку и Любу к бортику, все смотрели только на Любкины ноги.

Ноги, а не хвост…

И началась четвертая четверть.

Во внутреннем дворе гимназии собралась скорбная толпа. Такого траура здесь не было с тех пор, как в прошлом году объявили, что учиться придется весь июнь. Тогда нововведение, к счастью, отменили. Сейчас горе гимназистов было неподдельным, а утрата необратимой и невосполнимой.

Дуба не было.

Человек пятьсот стояли во дворе, остальные висели в окнах и почти со слезами на глазах смотрели на необъятный пень диаметром метров шесть. Казалось, что он занимает полдвора. Совершенно пустого, лысого и противно солнечного двора.

– Говорят, это было самое старое дерево в мире, – всхлипнул кто-то.

– Три дня пилили, говорят… Чтоб вынести через ворота.

– Увезли куда-то. Ботаники какие-то. Изучать будут…

– А я на нем слово неприличное вырезал…

– Ну вот, теперь и ботаники его узнают…

Прозвенел звонок на урок, но никто из гимназистов не двинулся с места. Через пару минут во дворик влетел директор.

Николай Иванович протиснулся к пню, оглядел присутствующих, глянул в их понурые лица и… одним прыжком запрыгнул на пень.

– Так, – прокашлялся он, – наша гимназия понесла тяжелую утрату…

Кто-то хихикнул.

– Да, нам всем грустно, – продолжил директор, – но в этот скорбный час мы все должны быть вместе.

Хихиканье усилилось.

– Я предлагаю собрать на школьном сайте все фотографии нашего дорогого дуба. А также объявить конкурс рисунков и сочинений на тему «За что я любил наш дуб».

Все засмеялись.

– Я рад, что вы развеселились, – сказал директор, – потому что нам тут было не до смеха… Окна, выходящие во двор, пришлось менять практически все.

– А отчего он рухнул? – спросил худенький мальчик-пятиклашка.

– От старости, – сказал Николай Иванович. – Видимо, время его пришло. Ветки спилить не могли, а внутри, оказывается, было огромное дупло. Под собственной тяжестью и рухнул. Но вот почему именно сейчас… Загадка. Наверное, он специально ждал каникул, чтоб не покалечить кого-нибудь из вас.

– Он нас любил, – хныкнула девочка-восьмиклассница.

– Ну не грустите, – сказал директор, – основную часть дуба мы оставили у себя, так что вполне сможем сделать из него что-нибудь для нашей гимназии.

– Давайте обереги сделаем, – предложила вышедшая из тени Лёля.

– Что сделаем? – спросил кто-то из толпы.

– Обереги. Например, таблички на двери в кабинет. Они нас оберегать будут.

– От двоек? – хохотнул кто-то.

– От глупости, – отрезала Лёля.

– Отличная идея! – сказал директор. – Будут еще – озвучивайте. А сейчас митинг памяти дуба объявляю закрытым.

– Нееет, – пронеслось по двору.

– На урок! – железным голосом сказал директор.

Гимназисты потянулись в школу.

– Кстати, – добавил Николай Иванович, – мы обнаружили во дворе два молодых дубка. Как их раньше не заметили, непонятно, наверное, за старым не видели. Это родные дети нашего старого дуба.

– И где они?

– Мы долго думали, и решили перенести их из внутреннего двора гимназии. Семиклассники во главе с Волковым и Солнцевой взяли их под свою опеку и обещают высадить прямо сегодня. Так что берегите, поливайте, хольте и лелейте.

Все окончательно повеселели, загомонили и отправились на урок.

– Это белый дуб! – упрямо сказала Маша. – Видишь, у него кора светлая?

Севка закатил глаза.

– Маш, – терпеливо произнес он, – светлый дуб мы пересадили с восточной стороны гимназии, а это – черный!

– Ты ничего не помнишь! – Маша сложила руки на груди. – Спорим, это белый?

– Ладно, – неожиданно сдался Севка, – давай спросим у надежного свидетеля. Васька!

Но Васька, который с независимым видом тащил куда-то кусок колбасы, не стал отвлекаться. Наоборот, бросив короткий взгляд за плечо, он прибавил ходу. За ним, потрясая полотенцем, неслась Нина Константиновна.