Жюль Верн: Том 3

Деревня невелика: всего четыре десятка крытых соломой хи­жин, таких убогих, что только по крышам и можно догадаться, что это человеческое жилье. Селение живописно раскинулось на не­большом плато, возвышающемся футов на шестьдесят над рекой. Наверх ведет лестница из цельных бревен, укрепленных на кру­том склоне. Пока не взберетесь по ее ступеням, деревню не увидите. Наверху вы оказываетесь перед легко преодолимой жи­вой изгородью из древовидных кустов, переплетенных гибкими лианами, за которой высятся немногочисленные банановые дере­вья и стройные пальмы.

В ту пору индейцы племени икитос ходили почти совсем голые. Только испанцы и метисы носили простые рубашки, легкие хлопчатобумажные брюки и соломенные шляпы. Все жили одина­ково бедно, почти не общаясь между собой, и собирались вместе лишь тогда, когда Колокол миссии сзывал их в обветшалый домик, служивший церковью.

Жизнь в деревушке Икитос, как, впрочем, и в большинстве селений Верхней Амазонки [13] Икитос - местечко в Перу, в наст, время крупный речной порт. , была почти первобытной, но стоило пройти менее одного лье вниз по реке, как на том же берегу открывался вид на богатую усадьбу.

То была ферма Жоама Гарраля, к которой и направлялись двое молодых людей, повстречавших лесного стражника.

Эту ферму, по-местному «фазенду», построили много лет назад в широкой излучине Амазонки, у места впадения в нее притока Риу-Наней. К северу земли фазенды тянулись почти на целую милю вдоль правого берега Руи-Наней, а к востоку — на такое же расстояние вдоль левого берега Амазонки. На западе маленькие речушки, впадающие в Наней, и несколько небольших озер отде­ляли ее территорию от саванны и лугов, служивших пастбищем для скота.

В 1826 году, за двадцать шесть лет до начала описанных нами событий, Жоам Гарраль впервые вошел в дом усадьбы.

Ее хозяин, португалец по имени Магальянс, зарабатывал на жизнь рубкой леса. Фазенда занимала тогда не более полумили прибрежной земли.

Гостеприимный, как все португальцы старой закваски, Мага­льянс жил здесь с дочерью Якитой, которая после смерти матери вела дом. Магальянс был настоящим тружеником, упорным и не­утомимым, но, когда приходилось иметь дело с торговцами, тут он пасовал. Поэтому фазенда год от году беднела.

Магальянс нашел Гарраля в лесу еле живого от голода и уста­лости. В груди португальца билось доброе сердце. Он не спраши­вал молодого человека, откуда тот пришел, а только спросил, чем можно ему помочь.

Бразилец родом, Жоам Гарраль не имел ни семьи, ни состоя­ния. Несчастья, говорил он, вынудили его покинуть родину без надежды вернуться обратно. Гарраль попросил у хозяина разре­шения не рассказывать о постигших его бедах — столь же тяжких, сколь и незаслуженных. Он пришел сюда наудачу, думая устроить­ся на какой-нибудь фазенде в глубине страны и начать новую жизнь. Молодой человек был умен и образован, весь его облик внушал доверие. Магальянс предложил Жоаму остаться на ферме и помочь ему поднять хозяйство.

У юноши были свои планы. Он хотел устроиться в «серингаль» [14] "Серингаль" (от исп.seringa - каучук) - плантация каучуконосных растений. — на добычу каучука, где умелый рабочий зарабатывал пять-шесть пиастров в день и, если повезет, мог со временем стать фермером. Но Магальянс предупредил, что хотя плата там и высо­ка, но работа — сезонная, то есть всего на несколько месяцев, а это не дает человеку прочного положения.

Португалец был прав. Жоам принял его предложение. Магальянсу не пришлось раскаиваться: дела на ферме пошли в гору. Торговля лесом, который он сплавлял по Амазонке в провинцию Пара, при посредстве Жоама Гарраля значительно расширилась. Фазенда постепенно росла и вскоре протянулась по берегу реки до самого устья Наней. Старое жилище перестроили, и оно превра­тилось в прелестный двухэтажный дом, окруженный галереей, затененный высокими раскидистыми деревьями: смоковницами, мимозами, паулиниями, стволы которых были покрыты сеткой ползучих страстоцветов, увиты бромелиями с пунцовыми цветами, причудливыми лианами.

Поодаль от дома, за гигантским кустарником, прятались жили­ща слуг — хижины негров, шалаши индейцев — а также разные хозяйственные постройки. Но с берега реки, заросшего тростни­ком и водяными растениями, виден был только красивый хозяй­ский дом.

Широкая прибрежная луговина, старательно очищенная от кустарника, представляла собой прекрасное пастбище. Животно­водство служило еще одним источником дохода, ибо в этой бла­гословенной стране стадо за четыре года удваивается. Продажа шкур забитого скота приносит десять процентов прибыли, а мясо идет в пищу хозяевам и слугам. Кое-где на месте лесных вырубок были возделаны плантации маниоки и кофе. Посадки сахарного тростника вскоре потребовали постройки мельницы для перема­лывания выжатых стеблей, из которых потом изготовляли патоку, тафию и ром. Короче говоря, через десять лет после появления Жоама Гарраля ферма Икитос стала одной из самых богатых на Верхней Амазонке. Благодаря правильному хозяйствованию и умению молодого управляющего вести торговые дела благосо­стояние фазенды росло с каждым днем.