Кирилл Кащеев - Донгар – великий шаман

Они были совершенно, пугающе неподвижны, точно вырезаны из камня – лишь разметавшиеся по хрупким плечам девушки пряди цвета сапфира иногда шевелились, словно ими играл ветер. Это казалось странным – здесь, под каменными сводами, ветер не дул никогда. Противно жужжа и роняя капли ядовитого гноя, над головой девушки пронесся мелкий дух болезней – и с жалобным писком исчез в ослепительной вспышке. Обрамляющие точеное личико красавицы пряди были сполохами Огня! Только не оранжево-алого, а ярко-голубого! Яростное Голубое пламя то волнами ниспадало девушке до талии, то взвивалось в воздух. Залитые сверкающей синевой страшные треугольные глаза на юном нежном лице неотрывно смотрели за горизонт.

Парень рядом с ней казался выкованной из железа статуей – гибкая, как стальная кожа, броня закрывала его с головы до пят. Лицо пряталось за маской полированного металла, лишь в отверстиях глаз кипело оранжевое безумие раскаленной лавы, и такой же жидкой лавой струился клинок. Очертания меча плыли, иногда казалось, что это вовсе и не меч, а гигантский кузнечный молот.

Другой парень возвышался над ними на целую голову. Его бугрящиеся мускулами сутулые плечи поросли жесткими курчавыми волосами, больше похожими на медвежью шерсть. Перевитые тугими узлами мышц руки заканчивались острыми когтями, а с плоской, совсем мальчишеской простодушной физиономии глядели жуткие звериные глаза.

На горизонте что-то шевельнулось. Существа, похожие на вихри вонючей гари, стремительно пронеслись над черной водой и, пронзительно визжа, закружились у предводителя авахи над головой.

– Начинается, – сквозь стиснутые клыки процедил тот и кивком головы указал на неподвижную троицу. – Кто смелый, сходите, доложите им!

Авахи переглянулись… Наконец многорукий воин судорожно сглотнул, спрятал оружие и, соскользнув со спины мамонта, зашлепал куда велено.

– Госпожа Великая Жрица, – воин согнулся к босым ногам неподвижно застывшей девушки, – Господин Кузнец, – следующий поклон предназначался металлической фигуре в доспехах, – Господин Брат Медведя, – кланяясь волосатому гиганту, авахи едва не булькнулся носом в черную воду. Подумал и на всякий случай отвесил еще один поклон, всем сразу. Наконец распрямился и, чуть не подпрыгивая от возбуждения, выпалил:

– Разведка донесла – приближается!

Слитным движением, точно они были единым организмом, трое повернули к нему головы. Авахи ощутил, как у него ослабели колени, и понял, что еще мгновение под этими взглядами – и он непоправимо и навсегда опозорится на глазах у всего войска!

– Однако… Чего это я… – отчаянным усилием воли заставив себя попятиться, забормотал он. – Вы и сами все знаете… – и заячьими скачками рванул обратно, к боевым порядкам остальной армии.

Над горизонтом вставала тьма. Черная вода Озера поднялась гигантской волной, становившейся все выше и выше. Торчащие из нее железные деревья стремительно исчезали – их перекрученные, словно в невыносимой муке, стальные ветви пропадали во вздыбившемся до самого каменного свода сплошном мраке. Черная и блестящая, как антрацит, волна со спокойной, уверенной медлительностью накатывалась на войско, – и было в этой медлительности нечто издевательское: дескать, никуда не денетесь!

В панике раззявив бесчисленные рты, страшно закричали многоголовые великаны – в их криках тонули вопли лучников, пытающихся удержать великанов на месте. Ездовые мамонты задирали хоботы, норовя встать на задние ноги.

– Стоять! Не трусить, чтоб вас Повелитель побрал! – надрывая горло, орал предводитель. – Нас нельзя убить, мы и так мертвые!

Лишь троица впереди войска оставалась все так же невозмутима и неподвижна. Надвигающаяся стена воды остановилась в каком-то десятке шагов от них. Хищно нависла над головами, точно изготовившийся к прыжку тигр. Курящаяся на ее вершине корона Рыжего огня отбрасывала оранжево-багровые отблески на непроницаемо-темную поверхность. Слитным движением трое задрали головы – и пристально уставились в антрацитовые глубины. Точно глядели в глаза врагу.

С едва слышным шипением стена воды распалась, как раскрываются полы распахнутой шубы. И тихо сползла вниз, укладываясь в скалистые берега Озера. На черной поверхности стоял человек. Один.

Молодой, худой и невысокий, но жилистый и крепкий, как сыромятный ремень, он казался безобидным. На его руке, как боевой щит, висел округлый шаманский бубен, а у пояса – колотушка.