Владислав Крапивин: Топот шахматных лошадок

Чтобы мама не заподозрила ее в странных настроениях, Белка надула губы:

— Мы же хотели все вместе в Питер. Или даже в Вильнюс…

— Но ты прекрасно знаешь, что папа до осени не может! Сейчас наконец-то появилась возможность спасти завод от банкротства, получить новые заказы! Это реальный шанс! Все инженеры остались на местах!

— Подумаешь, шанс. Кому нужны радиозонды российского производства.

— Не зонды! Есть возможность освоить выпуск строительных конструкций. Как раз идет наладка новых технологий. — Мама была в курсе дел своего супруга.

— Ага! Как переделывать летучие шары в бетонные панели… В «элизобетонные»…

— Не суди о том, чего не понимаешь! И… надо пожалеть отца, он работает на износ! Я не могу оставить его в такую пору.

— Ну и я не могу! — героически сообщила Белка.

— А ты сможешь . Как раз, чтобы помочь папе. Он станет лучше работать, если будет знать, что у дочери нормальные каникулы. Имей в виду: если не Канада, то путевка в летний лагерь «Песчаный мыс». На две смены. У меня есть возможность…

— Еще не хватало! В этот заповедник для дебилов!

— У тебя все дебилы, кроме тебя самой!.. Лидия Даниловна говорила, что племянник ее соседки в прошлом году отдыхал там все лето и очень доволен. Там прекрасная, веселая коллективная жизнь.

— Ага. Особенно после отбоя…

— При чем здесь отбой? Ты опять какую-то чушь…

— По-моему, ты мечтаешь о подарке к Восьмому марта.

— К… каком подарке? Что опять за фокусы?

— Такие фокусы. Лидия Даниловна не рассказывала? А Восьмое марта как раз через девять месяцев…

— Элизабетта!!

— Да, мамочка?

— Ты… даже не соображаешь, какое ты бессовестное существо!

— Здрасте! — Белка сняла очки, чтобы мама лучше увидела изумление в ее взоре. — Разве это я хочу в тот «Песчаный мыс»?

— По-нят-но… А к тете Рите ты, может быть, все же захочешь?

— Нет.

«Но сказал людоед: нет», — процитировала мама Корнея Чуковского. Так она всегда кончала разговор, если понимала: уговаривать дочь категорически бесполезно. — Сгинь с моих глаз.

— Ага… Мамочка, я тебя люблю. Я сгину не надолго, в книжный магазин на улице Строителей. Я вчера там видела «Вино из одуванчиков» Брэдбери. Денег не хватило, оно стоит девяносто два рубля. Ты мне дашь десятку?

— У тебя же есть эта книга!

— Была. Ее зажала Подушкина. Главное, читать не стала, говорит: неинтересная. И посеяла где-то… А та, что в магазине, красивая такая, с рисунками…

— Возьми в ящике пятьдесят рублей. Купишь по дороге батон и два пучка лука.

— Мамочка, ты чудо!

— А ты чудовище.

— Это слова одного корня.

— Ты собираешься в город в таких драных спортивных штанах?

— Что ты! Я буду как картинка из журнала «Б урда м оден»!

— И причешись. Б урда…

Белка надела пышную, как абажур, юбку в крупную клетку. Черно-красно-коричневую, с множеством складок. Натянула пестрые гольфы и ярко-зеленую майку с отпечатанным на ней черным всадником в латах. Готическая подпись ниже всадника извещала, что он — IVANHOE (то есть «Айвенго»). Книжку про этого рыцаря Белка считала занудной, но картинка ей нравилась.

В прихожей Белка бросила на плечо лямку холщовой сумки с большими буквами DL (непонятно, что они означали). Крутнулась перед зеркалом. Ничего… Папа как-то сказал, что в таком наряде дочь похожа на длинноногого шотландского мальчишку. Белка фыркнула и возразила: пусть лучше шотландские мальчишки считаются похожими на нее. Папа согласился, что можно и так, жаль только, что юные земляки Вальтера Скотта про такой вариант не знают. Белка сказала, что это их беда, а не ее… Сейчас она с усилием расчесала короткие жесткие волосы (и неправда, что рыжие! — коричневые с бронзовыми проблесками), застегнула сандалетки (кроссовки Белка терпеть не могла, в отличие от своих одноклассниц — Ян и Кристин), поправила большие квадратные очки. То есть чуть-чуть перекосила их — так выглядит артистичнее. И оглянулась на кухонную дверь:

— Ма-а! Я топ-топ!..

— Телефон взяла?

— Да куда же я без этой гири на шее!

Старенький мобильник «Нокия» был не на шее, а в одном из карманов, спрятанных в юбочных складках (и юбку слегка оттягивал).

— Не забудь про батон и лук!

— Конечно, не забуду! Иначе ты погонишь меня специально!

— Разумеется! — обнадежила мама.

Семейство Языковых обитало в двухкомнатной квартирке на четвертом этаже древней хрущевки. В глубине заросшего кленами квартала. Рядом стояла еще одна такая же пятиэтажка, а другие дома вокруг были поменьше, в два и три этажа, а некоторые — вообще старина: приземистые, с резьбой и палисадниками. Улица называлась Библиотечная, хотя ни одной библиотеки на ней не было (папа говорил, что название — в мамину честь).