Джон Стивенс: Изумрудный атлас

Скосив глаза, Кейт увидела, что ее брат с сестрой ошарашенно разглядывают птицу.

— Я желаю сразу же предупредить вас, — объявила миссис Лавсток. — Я не потерплю от детей никакого беспорядка! Чтобы никакой мне беготни-прыготни, криков-визгов, громкого смеха, грязных рук и ног, грубостей и шалостей… — Каждый раз, когда миссис Лавсток называла нечто такое, чего не намерена терпеть, лебединая голова одобрительно кивала. — Также я не намерена мириться с пустой болтовней, трескотней, хиханьками, хаханьками и полными карманами. Терпеть не могу детей с набитыми карманами!

— Ах, уверяю вас, миссис Лавсток, у этих деток никогда и крошки в карманах не бывает! — заверила мисс Крамли. — Ни крошечки!

— Кроме того, я ожидаю…

— Что это у вас на голове? — перебила Эмма.

— Прошу прощения? — опешила дама.

— Вот эта штука у вас на голове. Что это такое?

— Эмма… — предупредила Кейт.

— Я знаю, что это, — вмешался Майкл.

— Не знаешь.

— А вот и знаю.

— И что же это? — спросила Эмма.

Миссис Лавсток обратила вопрошающий взор на директрису приюта.

— Мисс Крамли, это что здесь такое творится?

— Ничего, миссис Лавсток, абсолютно ничего! Уверяю вас…

— Это змея, — объявил Майкл.

У миссис Лавсток сделался такой вид, словно ей неожиданно отвесили пощечину.

— Это не змея, — возразила Эмма.

— Змея, — отрезал Майкл, не сводя глаз с шляпы. — Кобра.

— Но она же белая!

— Наверное, она ее выкрасила! — Майкл посмотрел на миссис Лавсток. — Я угадал? Вы ее покрасили?

— Майкл! Эмма! — прошипела Кейт. — Замолчите!

— Я просто спросил, она ее покрасила или…

— Ш-ш-ш!

Некоторое время, показавшееся всем вечностью, было слышно лишь шипение воды в батарее да нервное пощелкивание пальцев мисс Крамли, сплетавшей и расплетавшей руки.

— Никогда, за всю мою жизнь… — наконец начала миссис Лавсток.

— Моя дорогая миссис Лавсток! — дернулась мисс Крамли.

Кейт понимала, что должна что-то сказать. Если у них еще осталась хотя бы слабая надежда на то, что их не выставят отсюда, то нужно было немедленно постараться все загладить. Но гостья не оставила ей такой возможности.

— Я понимаю, что не следует ожидать многого от сирот…

— Мы не сироты, — перебила Кейт.

— Прости?

— Сироты — это дети, у которых умерли родители, — пояснил Майкл. — А наши живы.

— Они вернутся за нами, — добавила Эмма.

— Не обращайте на них внимания, миссис Лавсток! Не обращайте внимания. Это обычная глупая сиротская болтовня. — Мисс Крамли схватила со стола вазу с леденцами. — Конфетку?

Но миссис Лавсток даже не посмотрела на нее.

— Выслушайте меня, — сказала она, наклоняясь к детям. — Я очень понимающая женщина. Спросите кого хотите, вам каждый подтвердит. Единственное, чего я не терплю, так это фантазий. Здесь сиротский приют. Вы — сироты. Будь вы нужны своим родителям, они бы не бросили вас на улице, как ненужный мусор, не оставив вам даже нормального цивилизованного имени! И — скажите пожалуйста! Да вы должны быть благодарны, что такая женщина, как я, готова закрыть глаза на вашу возмутительную невоспитанность — не говоря уже о поистине чудовищном невежестве относительно самой прекрасной водоплавающей птицы в мире! — и взять вас в свой дом. Ну, что вы можете сказать в свое оправдание?

Кейт видела, что мисс Крамли бросает на нее испепеляющие взгляды из-за пояса миссис Лавсток. Она знала, что если немедленно не извинится перед Лебединой леди, то мисс Крамли непременно сошлет их в такое место, по сравнению с которым «Приют для безнадежных и закоренелых сирот имени Эдгара Алана По» покажется шикарным курортом. Но какой у нее был выход? Отправиться жить к женщине, которая считает, будто родители выбросили их, как мусор, и никогда не собирались за ними возвращаться? Кейт крепко сжала руку Эммы.

— Знаете, — сказала она, — ваш лебедь действительно похож на змею.

Поезд дернулся, разбудив Кейт. Она уснула возле окна, и у нее замерз лоб. После утренней остановки в Нью-Йорке поезд отправился дальше на север, через Гудзон, мимо Гайд-парка, Олбани и других мелких городков, лепившихся к краю воды, а теперь, выглянув в окно, Кейт увидела замерзшую по берегам реку и череду волнистых заснеженных холмов с разбросанными то тут, то там редкими фермерскими домами. Они выехали из Балтимора рано утром. Мисс Крамли лично отвезла их на станцию.

— Что ж, надеюсь, в новом доме вы будете вести себя лучше.