Пол Стюарт: За Темными Лесами

Дальше и дальше бежал Прутик. Две огненные стены уже почти сомкнулись перед ним. Единственной надеждой оставалось проскочить сквозь узкую щель между двумя пламенеющими валами. Как две огненные завесы, спущенные с небес, они сближались. Прутик бросился в просвет между ними. Легкие у него были заполнены едким дымом пожарища, голова кружилась. Словно во сне, он наблюдал, как закрывается полыхающий занавес.

Прутик остановился. Он очертя голову несся, чтобы попасть в самый центр горящего круга! Он попался.

Вокруг дымились палые ветки и кустарник. Пламя вспыхивало, гасло и вновь оживало. Гигантские мясистые смакли шипели и клокотали: от них валил пар, когда внутри плотных угловатых сучков закипал древесный сок. Они раздувались и пухли на глазах, пока не взрывались — БАХ-БАБАХ! — и вместе с семенами в воздух взлетали струи пенной жидкости, как будто кто-то вытащил пробку из бутылки с шипучкой.

Эти водометы сбивали пламя, но лишь на миг. Затем оно вспыхивало с новой силой, и Прутик отступил назад. Он бросил взгляд через плечо: пламя накатывало сзади, теснило справа и слева, окружало со всех сторон. Прутик посмотрел на небо.

— О, Хрумхрымс, — прошептал он, — помоги!

И вдруг чудовищный грохот перекрыл рев бушующего пожара. Прутик повернулся. Пурпурные языки лизали полыхающее летучее дерево, танцуя свой бешеный танец футах в двадцати от него. Раздавался оглушительный шум и треск, все дерево дрожало от корней до макушки. Еще секунда — и оно рухнет на него! Куда бы Прутик ни бросил взгляд — путь был перекрыт. Бежать было некуда, негде было укрыться от огня.

И снова раздался скрежет и хруст: примерно такой же, какой он слышал, выдирая гнилой зуб у толстолапа, — только сильнее во много раз.

— Не может быть! — закричал он, когда дерево затряслось, закачалось и, вырвавшись из земли, на миг повисло в воздухе. Прутик упал на землю, сжавшись в комок. Его окатило волной раскаленного воздуха. Он, крепко зажмурившись, стал в оцепенении ждать, когда огненный столб рухнет на него.

Но дерево все не падало. Прутик прождал еще несколько секунд. Ничего. Но как это получилось? Почему? Прутик поднял голову и открыл глаза. У него перехватило дыхание от изумления.

Огромное летучее дерево, теперь превратившееся в ослепительный огненный шар, парило над землей.

Ствол, воспламенившись, стал легким, и горящая крона, устремившись вверх, вырвала корни из земли. Теперь шар медленно уплывал в небо. По обе стороны от него росли еще два летучих дерева, и они вслед за первым тоже устремились в поднебесье, освобождая корни. Печальный голос колыбельного дерева разнесся по лесу, когда оно вслед за другими взлетело над лесом, охваченным пожаром. Казалось, все небо в огне.

Там, где стояли горящие деревья, теперь зияла чернота. Мрачный провал был похож на беззубую улыбку. Прутик, поняв, что это его последний шанс, стремглав бросился туда. Он должен был прорваться, пока огненный круг не сомкнулся снова.

— Совсем немного осталось, совсем… — задыхаясь, шептал он.

Справа и слева от него горел лес. Пригнув голову и подняв воротник куртки, чтобы хоть как-то укрыться от пышущего жара, он несся мимо строя полыхающих деревьев. Еще несколько шагов, еще чуть-чуть…

Он поднял руку, желая защитить глаза, и очертя голову прыгнул сквозь замкнувшийся огненный круг. Горло у него пересохло от дыма, кожа была обожжена, и он чувствовал запах своих обгоревших волос.

Внезапно жар стал спадать. Горящий круг остался позади. Он отбежал подальше. Ветер улегся, и дым стал сгущаться. Наконец мальчик остановился и стал смотреть, как огромные пурпурно-бирюзовые шары в снопах искр величественно плывут по гаснущему небу.

Он сумел это сделать! Он вырвался из лесного пожарища!

Но у него не было времени поздравлять себя со спасением. По крайней мере пока. Густая дымовая завеса окутывала его, глаза застилала едкая копоть, во рту был привкус гари. Он чуть не ослеп. Дышать становилось все труднее.

Спотыкаясь, Прутик брел дальше и дальше. Он приложил свой шейный платок ко рту и старался дышать через ткань. Еще шаг. И еще один. У него стучало в висках, легкие болели при каждом вздохе, обожженные глаза слезились.