Н. Уилсон - 100 шкафов

Генри, штат Канзас, — жаркий городок. Хотя бывает и холодным. И в нем настолько тихо, что временами можно услышать, как жужжит муха, бьющаяся в витрину запертой антикварной лавки на главной улице. Никто уже и не помнит, чья это лавка. Но чья бы она ни была, стоит лишь заглянуть туда, прижавшись, подобно мухе, лбом к стеклу, как становится понятно, что внутри нет ничего, кроме обширной коллекции каких-то колес. Как уже говорилось, Генри — город спокойный. Правда, на главной улице пару раз бывали смерчи. Когда ветер дует, то кажется, что ничто не в силах его остановить. Но стоит ему стихнуть, и уже кажется, что он никогда больше не вернется.

В Генри есть автовокзал, но только не на главной улице, а кварталом дальше на север. Отцы города не одобряли лишнего движения в центре. Пятнадцать лет назад смерч лишил автовокзал трети крыши. А летом того же года чья-то самодельная ракета довершила начатое, дотла спалив уборные. Все это так и не было восстановлено, однако городской совет следил за тем, чтобы раз в два года здание было заново покрашено в неизменный бледно-голубой цвет. На этом автовокзале нет даже граффити. Вандалам пришлось бы проехать добрых двадцать миль, чтобы достать баллончики краски.

Время от времени в город приползает ленивый автобус и устраивается около здания цвета морской волны с дырявой крышей и обугленными туалетами. Но Генри всегда рад видеть гостей — такая радость перепадает ему не часто.

В день, когда начинается наша история, все, казалось, предвещало прибытие автобуса. Семья Уиллисов ожидала приезда племянника, стоя в нетерпении на краю тротуара.

Миссис Уиллис никак не удавалось достичь такого же самообладания и спокойствия, с каким держался город. Она была взволнована до глубины души и нервничала. Энергично переступая с ноги на ногу, она спускалась и снова поднималась на тротуар. Казалось, она ждет, что этот автобус увезет ее во времена детства, где она смогла бы беззаботно прыгать через резинку во дворе школы. В день приезда племянника она намеревалась надеть свое самое лучшее платье. Для нее это было делом принципа, потому что так поступила бы ее мама. Но миссис Уиллис, к несчастью, не имела ни малейшего представления ни о том, какое из ее платьев лучшее, ни даже о том, как вообще приступить к процессу отбора. А может быть, у нее и вовсе не было лучшего платья.

Поэтому на ней были все те же тренировочные штаны и футболка, в которых она закатывала банки на кухне. Но даже несмотря на поблекший бирюзовый цвет своих штанов, выглядела она хорошо. Лицо ее, разрумянившееся от кухонного жара, было веселым, а волосы, обычно собранные в пучок на затылке, на этот раз были распущены. Если бы в этот день вы подошли к ней так же близко, как ее племянник, когда он обнимался с ней, то почувствовали бы сильный запах персиков. Миссис Уиллис была женщиной среднего роста и комплекции. Друзья звали ее Дотти, муж — Дотс, а для всех остальных она была миссис Уиллис.

Дотти нравилась людям. Они считали ее интересной — определение, которым редко награждали ее мужа. Мистера Уиллиса за глаза называли тощим, имея в виду не столько его телосложение, сколько общее впечатление от него. Однако Дотти видела в нем гораздо больше. Она его любила. А Фрэнк Уиллис, судя по всему, ничему, кроме этого, не придавал большого значения.

Вдалеке что-то сверкнуло. Миссис Уиллис прекратила свои переступания и отошла от края тротуара. Это был автобус. Она ткнула Фрэнка локтем и показала ему пальцем на приближающуюся точку. Фрэнк, похоже, не придал этому большого значения.

Генри, который ехал в автобусе, не имел совершенно ничего общего с городом в штате Канзас. Это был самый обыкновенный мальчик двенадцати лет. В автобусе из Бостона он с черепашьей скоростью двигался навстречу своим дяде и тете, которых видел в последний раз, когда ему было четыре года. Не сказать, чтобы он находился в предвкушении предстоящей встречи с тетей Дотти и дядей Фрэнком. Но это вовсе не потому, что они ему не нравились. Просто жизнь научила его никогда ничего не загадывать наперед.