Андрей Фролов - Путь наверх

Дети одновременно поджали губы, невольно выдав себя. Но стойко промолчали и на этот раз, виновато посматривая на отца из-под светлых бровей. Сейчас сходство мальчиков с Петром Петровичем было наиболее заметно – те же поджатые губы, тот же непокорно выставленный вперед подбородок.

Тон отца оставался строгим, требовательным, приковывал внимание и заставлял нервничать, но скорого наказания в воздухе не витало, и наши герои внимательно ловили каждое слово.

– Ладно, как хотите. Сам позволил не отвечать. – Ладонь Петра Петровича мягко хлопнула по столу, выдавая его скрытую нервозность. – Исходя из своих наблюдений, я делаю вывод, что эти несколько дней нелегкая носила вас за пределами Заботинска. Возможно, очень даже далеко. Скорее всего – внизу. Как вы туда угодили, пока даже предположить не могу. Но факта это не меняет.

Да, взрослые часто видят детей насквозь, в чем им помогает мудрость возраста и житейский опыт. Особенно – своих детей, каждый шаг которых им ведом с пеленок.

Но даже зная об этой интересной (иногда такой неудобной) особенности своего папы, путешественники испуганно поежились. И все равно, словно партизаны на допросе, сдержали данную друг другу клятву, смолчав и ничего не ответив.

– Если мои опасения верны, – задумчиво продолжил Петр Петрович, посматривая то на Настю, то на мальчиков, – вы могли видеть кое-что… кое-что, что не положено видеть маленьким детям, ничего не знающим об устройстве нашего города и его законах.

Витька облизнул сухие потрескавшиеся губы, покосившись на сестру и брата. Те сидели, стараясь не шевелиться, словно играли в «кто первый моргнет». Задумчивые, вспоминающие. Да, они кое-что видели. Поляны, о которых давным-давно забыли. Выходящие из строя аппараты и целые фабрики. Людей, переставших таковыми являться. Существ, рушащих Лифты и охотящихся на первого встречного. А еще они слышали разговоры – много непонятного и загадочного, ставившего под вопрос авторитет Гильдии Смотрителей, их таланты решать трудные задачи и защищать Лифты, а также контролировать жизнь Спасгорода. И на этот раз скрыть потаенные мысли не удалось – понимание и искру догадки Петр Петрович в глазах своих детей все-таки разглядел. Заметил и многозначительно кивнул…

– Поймите, разбойники… мир не так прост, как это кажется большинству ваших сверстников. И понятия добра и зла в нем далеко не так однозначны, как это описано в художественных книгах.

Теперь папа говорил совсем тихо, почти шепотом. Но произнесенное им падало в души близнецов, как свежие семена во вскопанный плодородный чернозем парниковых хозяйств.

– Случается – и история знает массу примеров, – что управляющий городом или страной вовсе не мудр и благороден, как многим бы хотелось. А вольнодумец, не подчинившийся его требованиям, далеко не всегда бунтарь или преступник. Конечно, в Спасгороде существуют законы, и их нужно беспрекословно соблюдать. Но суть нашего города настолько необычна, что понимание механизмов его внутреннего устройства придет к вам далеко не сразу.

Петр Петрович попытался снова уловить в реакции слушателей искорку понимания, но теперь они упорно изучали кухонный пол или задумчиво покусывали ногти. Не отрицаю, что, возможно, рассказ отца оказался слишком несвоевременным для возраста наших героев. Но своим побегом те сами вынудили его поднять почти что запрещенные в Спасгороде темы…

– Видите ли, мои хорошие, – сказал папа, задумчиво потирая переносицу (именно у него этот характерный жест перенял Витька). – Если увиденное угрожает твоей личной безопасности, об этом не всегда можно рассказывать. Понимаете… в нашем необычном обществе не всегда тот, кто обязан защищать и справедливо судить, встает на твою сторону. Не всегда истину, открывшуюся избранным, стоит нести остальным. Иногда ее не заметят, но чаще всего – осмеют или вообще посчитают запретной…

Петр Петрович изъяснялся путано. Во-первых, потому что до сих пор не мог решить, что именно стоит рассказать непоседам о мироустройстве, а что стоит придержать. Во-вторых, потому что сам многого не знал и лишь догадывался, как и все неглупые и образованные люди. И, в-третьих, потому что очень нервничал – он искренне переживал за беглецов и маялся в мучительных догадках, куда именно страшный ветер обстоятельств мог занести тех за время отсутствия…

– Не знаю, что видели вы за время своих скитаний по полянам Спасгорода и на каких запретных территориях побывали, – с теплотой продолжил папа, давая понять детям, что находится на их стороне. – Но сегодня попрошу вас об одном. Всего один раз, но мне кажется, вы поймете… Прошу – сохраните увиденное в своих сердцах и памяти и ни с кем не обсуждайте.