Елена Усачева - Призраки дождя. Большая книга ужасов (сборник)

Я смотрю на браслет с разноцветными головами быков. Они мне что-то пытаются рассказать. Что? Но я ничего не помню.

Алену выворачивало наизнанку. В желудке ничего не осталось, а ее все тошнило, скручивая желудок узлами спазмов. Эдик на корточках сидел поблизости с бутылкой воды наготове и ждал, когда Алена перестанет дергаться. С каждым судорожным всхлипом Алене казалось, что она обратно проваливается в болото. Что опять пропадет воздух. Что вернется вода.

– Ну, ну, все прошло.

Эдик медленно лил воду ей на лицо. Алена фыркала, отворачиваясь, и все хватала Эдика за руку. Чтобы не утонуть. За его спиной двигались, говорили люди. Слышался смех. Кто-то все время заглядывал через его плечо.

– Спокойно, спокойно, – шептал Эдик. – Все закончилось.

Алена подставила губы под воду. В ее голове что-то вяло вспомнилось, какая-то картинка. Кто-то пил точно так же, подставив под выплеснутый чай рот. Нет, не вспомнилось. Обрывок сна быстро таял.

– Марина не здесь, – хрипло произнесла Алена, снова находя локоть Эдика. – Она заблудилась. Вышла с другой стороны. Она жива.

– Я знаю, – тихо отозвался Эдик. – Она уже уехала с острова.

Глаза отводит.

– Почему уехала?

Эдик отворачивался.

– Мы расстались.

Вспомнила, как накаркала это расставание, и снова закашлялась. Прохрипела:

– Прости.

– Ты-то тут при чем? – грустно усмехнулся Эдик. – Это наши дела. Как ты? – И он стал поправлять на ее плечах плед. Он не грел, только еще больше прижимал к телу холодную липкую грязь. – Почти ночь в болоте просидела.

– Ночь? – эхом повторила Алена, подхватывая убегающие концы одеяла. А у самой в голове билось: «Ночь… покойники… шведы… вырвалась…»

– Ты попала в воздушный пузырь, поэтому и не задохнулась. Воздуха хватило в самый раз. Как подгадала.

Обмен?

Алена схватила себя за шею, за запястье, коснулась ушей. Украшений не было.

– А как вы?..

Горло скрутило болью. Алена подавилась воздухом, падая руками на землю.

– Ну, ну, ну… – похлопал ее по спине Эдик.

Алена больше не кашляла. Только сейчас она заметила, что между ней и Эдиком лежит большой белый крест.

– Что это? – спросила хрипло, попыталась отодвинуться.

– А! Крест, – просто ответил Эдик. – Мы уже почти уходили, как вдруг услышали тебя. Побежали сюда, и надо было что-то бросить в трясину, чтобы добраться. Дернули крест, он из земли вышел. Его и бросили. Мы его потом обратно поставим.

Алена смотрела на него непонимающе. Белый крест на краю болота. Все закончилось. Шведы уехали. Память стерлась. И вдруг – как молния:

– А где вурдалак? То есть Андрей. Где велосипеды?

– В гостинице. Это он приехал и сообщил, что ты в болото попала. Скажи ему спасибо.

– Не скажу, – буркнула Алена, поднимаясь на ноги. – Я сама себя спасла, без всяких помощников. Сама! Захотела и спаслась! А твой Андрей!..

– Странное место, – устало пробормотал Эдик. – Мы всю ночь искали, но ничего не нашли. А потом здесь стала лаять собака. Белая собака на болоте. Мы вернулись. И вдруг из трясины поднимаешься ты. Как с того света. Тебя там мать в машине ждет. Сходи к ней…

Все сразу забылось и стало неважным.

– Мама! – заорала Алена, делая два неверных шага в темноту, к людям. – Мама!

– Аля! Алечка!

Мама неслась с пригорка с такой скоростью, словно собиралась пробежать мимо, перескочить болото и мчаться дальше.

– Аля!

Она налетела на Алену стремительно, бурно, обдала знакомым запахом духов, звоном бус, защекотала волосами.

– Дорогая моя! Солнышко! Что же ты натворила?! Что же мы натворили?!

И тогда пришел черед слезам. Алена плакала тихо и утомленно, слезы сами выпадали из глаз и крупными каплями стекали по щекам, промывая чистые дорожки.

– Мамочка, – торопилась Алена. – Прости, пожалуйста, мне было скучно.

– И ты меня прости, Алечка! Мне тоже было скучно, и поэтому…

Мама замолчала, глядя в лицо Алены. А потом стала целовать, целовать, глотая слезы и произнося непонятные слова. В этом была очередная недосказанность. Словно от Алены опять хотели что-то скрыть.

Она стала вырываться.

– Что? Произошло? – резко спросила она.

Мама спрятала лицо в ладони. Плечи дрожали. Сейчас она была похожа на скомканный в плотный шар газетный лист. Мелькали знакомые буквы, но слов прочесть было невозможно.

– Не переживайте, – произнес Эдик. Он уже свернул веревки, сложил железные, с наконечниками палки, собрал разбросанные одеяла. Вдалеке тарахтели машины, вяло взблескивала синяя полицейская мигалка. – Его еще, может быть, найдут.