Елена Артамонова - Большая книга ужасов – 57 (сборник)

– Надо очиститься, честно ответить на все вопросы, – нарушила молчание Сестра. – Только тогда мы будем готовы к главной битве.

– Нам бы мочалку прихватить и мыло…

Раздевшись, мы подошли к сверкающей хрусталем воде потока. Я с содроганием погрузила в него ногу и тут же отдернула ее, словно сквозь меня проскочила электрическая искра. Сестра, не дрогнув, вошла в студеную воду, поманила меня рукой. Горестно вздохнув, я двинулась вперед.

Скользя на мокрых камнях, мы приблизились к небольшому водопаду. Я думала, что холоднее мне уже не будет, но брызги пронзали тело, как ледяные иголки, дрожь становилась все сильнее. Еще один шаг – и на наши головы обрушился поток прозрачной, как хрусталь, обжигающе ледяной воды…

Исчезло все. Мир наполнило ослепительное сияние, мимо меня, как на огромной карусели, проносились безликие, почти прозрачные фигуры. Чем внимательнее я всматривалась в них, тем реальней становилось увиденное. Передо мной были уже не призраки, а обычные люди. Все, кто встречался мне в последнее время, – Нина, Аннушка, ребята из нашей группы, случайные попутчики, прохожие, которых я видела только раз… Потом в толпе промелькнули Светка, Зизи, неунывающие «колобки» и прочие мои московские приятели, мама, отец, бабушка…

Память перенесла меня в прошлое, вернула далеко не самые приятные моменты жизни. Мы ссорились с мамой, я знала, что не права, но продолжала из упрямства настаивать на своем, Светка пыталась мне помочь, а я сорвала на ней раздражение, мы с ребятами зло прикалывались над старенькой учительницей химии, изводили присматривавшую за нашей дачей Валентину Акимовну… Каждая из этих неприятных сцен задерживалась в моем сознании до той поры, пока я не признавала свои ошибки, откровенно называя все своими именами. Некоторые моменты жизни хочется поскорее выбросить из памяти, но теперь мне пришлось ответить за все. Суд продолжался…

Не знаю, долго ли длилось все это, может быть, несколько мгновений, а может, много часов – в этой сверкающей круговерти не было времени. Я вспомнила все, и теперь в мою душу вошло спокойствие. Но ненадолго.

Передо мной стоял Художник. Нет, Алученте – такой, каким он был в первой своей жизни.

– Меда, спаси меня… Это же я, Алученте. Тот, кто любил тебя больше всего на свете. Я и сейчас люблю тебя… Протяни руку, только протяни руку…

Это было как удар в спину. Только что я ощущала себя уверенной, спокойной, сильной, но вдруг все переменилось, и чувство вины переполнило душу. Этот человек погиб из-за меня. Стоило только протянуть руку, и он бы остался жив.

– Помоги мне…

Я сделала шаг навстречу, но потом остановилась, явственно представив подземный музей пыток, вспомнила, с каким удовольствием этот негодяй разглядывал жуткие инструменты палачей. Художник не раз пытался убить моих друзей, превращал случайных жертв в безумных, обреченных на скорую смерть Вестников, вонзил нож в грудь Кэйт, девушки, которая была предыдущим воплощением моей Сестры. Я представила постаревшее, измученное лицо Дракулы, подумала о том, что донос Художника не только перечеркнул его жизнь, но лишил покоя после смерти. Уже пятьсот лет клевета торжествует над правдой, и этого достойнейшего человека продолжают считать маньяком, вампиром, великим извергом. По вине Художника… Я отдернула протянутую было руку:

– Нет, я не жалею о том, что позволила умереть тебе в этой жизни, Алученте. Зло надо истреблять без жалости и снисхождения. Зло всегда остается злом. Наше великодушие не переделает злодеев. Ты не изменишься, избавившись от смертельной опасности, ты просто дождешься удобного момента и вонзишь нож в спину того, кто спас тебя. Сестры-охотницы должны защищать слабых, помогать людям, но, встретив зло, мы обязаны безжалостно уничтожать его! Я поступила правильно, моя совесть чиста!

Видения исчезли. Только что я доказывала свою правоту, разговаривала с призраками, и вдруг обнаружилось, что никакого Художника поблизости нет, мне на голову льется поток ледяной воды, а рядом стоит жалкая, посиневшая от холода Нина.

– Все в норме? – Она попыталась улыбнуться, стуча зубами.

– Кажется.

Когда мы выбрались из ручья, то обнаружили, что наши раны зажили, не оставив даже следа. Исчезли борозды, оставленные клыками Вестника, затянулись ожоги на руке Сестры. После «водной процедуры» мы чувствовали необычайный прилив сил. Гнев, злость, чувство вины, сомнения растворились в волшебном потоке, и теперь мы были готовы к главной битве.