Эдуард Скобелев - Властелин времени

— Вот как! — Иосиф удивленно присвистнул. — И что же, вы живете в Минске?

— Теперь в Минске.

— И где работаете?

— Это несущественно. Я ведь не волшебник и тружусь примерно так же, как и остальные. Может быть, чуточку результативней.

— Как это не волшебник? — схитрил Иосиф. — У вас такие знакомые.

— Знакомых много, — кивнул человек, — но об этой стороне жизни другие и не догадываются… В прошлом году я принимал участие в поисках Неоптолемовой башни в устье Днестра. Представь, именно я подсказал, где следует искать, достал со дна первую греческую амфору, изготовленную в конце первого века до нашей эры… Помоги, дружок, подкачать заднее колесо — шина спустила.

Доктор Шубов достал насос и, закрепив его, подал Иосифу. Иосиф постарался. Ощупав шину, доктор остался доволен.

— Что ты здесь делаешь, Иосиф?

— Угадайте.

— Ты сбежал из дому и провел ночь под открытым небом. Твои заботы для меня весьма просты. Я готов помочь.

Иосиф хмыкнул:

— Вы же не волшебник!

Доктор рассмеялся:

— Да, конечно. Но все-таки я знаю кое-что такое, чего не знаешь ты…

Было столько доброжелательности в его словах, что Иосиф не выдержал — рассказал о предстоящем разводе родителей.

— Твоей беде можно помочь, — выслушав, сказал доктор. — Я знаю уже твой характер и твои возможности. Но я не знаком с твоими родителями. Нельзя лечить болезнь, не выслушав пациента. В чем причина ссоры?

— Точно не скажу. Они, бывало, ссорились и раньше, но быстро мирились. А после того как отца обчистили проходимцы, мать уже не хочет уступать.

Доктор поправил очки и понимающе кивнул.

— Неподалеку отсюда живет лесник, великий знаток трав и животных, чудесный человек. Я гощу у него по субботам и воскресеньям… Поехали к нему, позавтракаем вместе и вместе прикинем, что и как…

Это было бы неплохо — посидеть в теплом доме и съесть чего-нибудь домашнего. И доктор, несмотря на странности, вызывал доверие, но все-таки Иосиф решил проявить осторожность: люди случаются всякие, иные способны ловко прикидываться друзьями…

— Лучше позавтракаем здесь.

Доктор пожал плечами.

— Пожалуй, ты прав… Что ж, у меня тоже найдется кое-какая еда. Я стал весьма практичным человеком. Жизнь научила многому. Порою выходишь из дома всего на десять минут, а можешь исчезнуть на годы…

Туман рассеивался. Все теплее светило солнце. Возле шалаша, под соснами, доктор расстелил плащ-палатку, достал из рюкзака термос с горячим молоком, хлеб и жареную колбасу с пахучим тмином.

— Угощение лесника, — объяснил доктор. — Вот здесь, в банке, вареные бобы с салом и целебными приправами. Попробуй.

Вкуснее всего были бобы. Прямо таяли во рту.

— Многовато перца, пощипывает.

— Это хорошо, — доктор с аппетитом жевал хлеб, поглядывая в небо. — Перец — в меру, конечно, — дезинфицирует и оживляет ткани. Больше всего он полезен после легкой тепловой обработки — с яблоками или со свеклой… Когда тебе понадобится постигать искусство питания, первооснову здоровья, начинай с сочетаемости элементов. В ней — главный секрет… Мудрецы, жившие у нас в России, да и те, что жили в Китае или в Персии, открыли поразительные тайны. Можно съедать в три раза меньше, но при этом в два раза эффективнее для организма. Правда, организм организму рознь. У каждого свое состояние и свои особенности обмена. Одному довольно меда и ореха, другому кусочка сушеного мяса и глотка винного уксуса, третий требует родниковой воды, кукурузной лепешки и печеной репы… Но главное при любом состоянии — духовное равновесие, способность к периодической внутренней концентрации, а затем к расслаблению и отдыху. Среди древних римлян ходила поговорка: semper idem — всегда одно и то же. Ее приписывают Цицерону, но Цицерон только извратил смысл мудрости. Утратив умение предков уравновешивать страсти, создавать внутренний покой тела и духа, римские сановники, следуя советам шарлатанов, пытались сохранять одно и то же выражение лица. Такая примитивная невозмутимость считалась у них достоинством… Люблю знание как душу Природы, ненавижу знание как конторские счеты и пуще всего презираю выдрессированных наукой… Окрыляет не знание как таковое, окрыляет зрячая душа. Ее свет — не от вспышки пороха, но от сияния цветов, от прозрачности волны, от смеха глаз…

Слушая доктора, Иосиф проникался к нему все большим доверием. После завтрака сказал:

— Вы спрашивали, что окончательно рассорило моих родителей? Преглупейший случай.