Джеральд Даррел - Зоопарк в моем багаже

Но Боб не мог успокоиться. Питон, о котором он так мечтал, был уже в его руках и вдруг ушел – разве можно с этим примириться! Мы укладывали сети и веревки, а Боб бродил вокруг, бормоча себе под нос какие-то яростные слова. Когда мы двинулись в обратный путь, он уныло зашагал следом.

Солнце клонилось к горизонту. К тому времени, когда мы миновали луг и ступили на заброшенную расчистку, мир уже окутался зелеными сумерками. Всюду в сырых зарослях, точно изумруды, мерцали и переливались огромные светляки. Они парили в теплом воздухе, вспыхивая розовыми жемчужинами на фоне темного кустарника. Воздух был полон вечерних запахов – дыхание леса и влажной земли, сладкий аромат смоченных росой цветов. Сова прокричала дряхлым, скрипучим голосом, отозвалась другая...

Мы вышли на шуршащую, молочно-белую песчаную косу. Перед нами бронзовой лентой струилась река. Старик и мальчик спали, свернувшись калачиком на носу лодки. Проснувшись, они сразу взялись за весла, и в полной тишине лодка заскользила вниз по темной глади. Из окон большого дома, стоявшего на холме высоко над нами, падали снопы света и, как аккомпанемент к плеску и бульканью наших весел, тихо звучала граммофонная пластинка. У самого берега лодку окутало облачко белых мотыльков. Сквозь филигрань леса позади нас просвечивала хрупкая, немощная луна, из сгустившейся между деревьями тьмы снова вырвался печальный крик совы...

Письмо с нарочным

Мистеру Дж. Даррелу,

Отдел зоологии,

Управление OAK,

Мамфе

Уважаемый сэр!

Посылаю вам двух животных, они похожи на тех, что вы показывали мне на картинках. Когда будете посылать мне деньги, то лутше завирните их в клачок бумаги и дайте бою, который принес животных. Сами знаете, ахотник всигда ходит грязный, так если можно, пошлите мне кусок мыла.

С наилучшими пожеланиями.

В восьми милях от реки Кросс, за густым лесом, лежит деревушка Эшоби. Я хорошо знал и деревушку, и ее жителей, так как во время одного из предыдущих путешествий она несколько месяцев была моей базой.

Вокруг Эшоби обитало много зверья, а эшобийцы показали себя искусными охотниками, поэтому теперь мне очень хотелось связаться с ними и узнать, не согласятся ли они помочь нам с отловом животных. Легче всего получить или передать какую-нибудь информацию на базаре, и я вызвал нашего повара Филипа, обаятельного человека, у которого губы вечно были растянуты в улыбке, обнажая торчащие зубы. Ходил он так, будто аршин проглотил, а когда к нему обращались, вытягивался как по команде "смирно", и можно было подумать, что он прошел армейскую выучку. Тяжело ступая, повар поднялся на веранду и вытянулся передо мной в струнку, словно гвардеец.

– Филип, мне нужен кто-нибудь из Эшоби, – сказал я.

– Да, сэр.

– Ну вот, когда пойдешь на базар, найди какого-нибудь эшобийца и приведи его сюда, мне нужно кое-что передать в Эшоби, ясно?

– Да, сэр.

– Только смотри, не забудь. Найди мне кого-нибудь из Эшоби.

– Да, сэр, – ответил Филип и зашагал к кухне.

Он не любил тратить время на лишние разговоры.

Прошло два дня, эшобийцы не появлялись, и, занятый другими делами, я вообще позабыл о своем поручении. А на четвертый день увидел, как Филип важно вышагивает по аллее в сопровождении слегка испуганного четырнадцатилетнего парнишки. Собираясь в "город", то есть в Мамфе, парнишка, вероятно, надел самое лучшее, что у него было. Очаровательный наряд: рваные шорты защитного цвета и грубая белая рубаха, явно сшитая из какого-то мешка с таинственными, но, бесспорно, нарядными голубыми буквами "ПРОИЗВОДСТВО BE" поперек спины. На голову он напялил старую соломенную шляпу, которая от времени приобрела приятный серебристо-зеленый оттенок. Филип втащил это несмелое существо на веранду и важно вытянулся в струнку с видом человека, которому после очень долгих упражнений удался чрезвычайно трудный фокус. Наш повар говорил довольно своеобразно, и я не сразу научился разбирать его скороговорку, этакий невнятный рев – что-то среднее между голосом фагота и рычанием фельдфебеля, для которого все на свете глухие. А когда Филип волновался, то и вовсе было трудно его понять.

– Кто это? – спросил я, обозревая подростка.

Филип явно обиделся.

– Это тот человек, сэр, – проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.