Джеральд Даррел - Земля шорохов

– Есть такая, есть такая,– сказал капитан, тасуя карты, как фокусник.– Здесь вот, видите, в этом месте... Это примерно в четырех часах езды от Десеадо... все время вдоль берега залива.

– Это замечательно,– сказал я, воодушевляясь,– самое подходящее расстояние.

– Одно только меня беспокоит,– сказал капитан, обращая на меня озабоченный взор голубых глаз,– будет ли там достаточно птиц для того, что вы хотите... для фотографирования?

– Да,– произнес я с сомнением,– мне хотелось бы побольше. Сколько их там, в колонии?

– Думаю, примерно миллион,– сказал капитан Гири.– Достаточно этого?

Я смотрел на него, раскрыв рот. Но он не шутил. Он был всерьез озабочен, что миллиона пингвинов будет для меня слишком мало.

– Кажется, я смогу обойтись миллионом пингвинов,– сказал я.– Думаю, мне удастся найти одну или парочку фотогеничных птиц в этом миллионе. Скажите, а они живут все вместе?

– Ну, примерно половина или три четверти их сконцентрировались здесь,– сказал он, ткнув пальцем в карту.–А остальные разбросаны по всему берегу залива, вот здесь.

– Превосходно, это, пожалуй, мне подойдет. Ну, а как насчет того, чтобы где-нибудь устроить лагерь?

– О,– сказал капитан,– с этим трудно. Впрочем, как раз там находится эстансия моего друга, сеньора Уичи. Сейчас он здесь, в Десеадо, и, если бы мы зашли к нему, он мог бы разрешить вам расположиться на своей эстансии. Она вот здесь, это примерно в двух километрах от основной колонии, так что вам было бы очень удобно.

– Это великолепно,– восторженно сказал я.– Когда мы можем увидеть сеньора Уичи?

Капитан посмотрел на свои часы и что-то прикинул в уме.

– Мы можем повидаться с ним сейчас же, если вам угодно,– ответил он.

– Отлично! – сказал я, допивая виски.– Пошли!

Дом Уичи находился на окраине Десеадо, а сам Уичи, которому капитан Гири представил нас, понравился мне с первого взгляда. Это был приземистый человек с выдубленным ветром лицом. У него были очень черные волосы, густые черные брови и усы и темно-карие глаза, добрые, веселые, с морщинками в уголках. Во всех его движениях и манере говорить была такая спокойная уверенность, что от одного его присутствия вас оставляли всякие заботы. Пока Гири объяснял нашу миссию, Уичи стоял молча и время от времени поглядывал на меня, словно оценивая. Потом он задал нам несколько вопросов и наконец, к моему невыразимому облегчению, протянул мне руку и широко улыбнулся.

– Сеньор Уичи согласен принять вас на своей эстансии,– сказал Гири,– и хочет сопровождать вас сам, чтобы показать лучшие пингвиньи места.

– Сеньор Уичи очень добр... мы приносим самую большую благодарность...– сказал я.– Можем ли мы выехать завтра в полдень, после того как я провожу своего друга на самолет?

– Si, si, como no? [7]– сказал Уичи, выслушав перевод. Мы условились встретиться с ним завтра, после того как посадим Дики на самолет, улетающий в Буэнос-Айрес.

В тот же вечер мы сидели в нашем унылом баре, потягивая виски и с грустью думая о том, что завтра Дики нас покинет. Это был обаятельный и веселый товарищ. Он безропотно мирился с лишениями и всегда подбадривал нас шутками, фантастической грамматикой своих замечаний и ритмичными аргентинскими песенками. Мы знали, что будем скучать без него, и он тоже был расстроен тем, что покидает нас как раз тогда, когда путешествие становится интересным.

Хозяин гостиницы вдруг дерзнул насладиться радостями жизни и включил небольшой приемник, дальновидно помещенный на полке, между двумя бутылками бренди. Радио затрубило протяжное и тоскливое танго самого неблагозвучного сорта. Мы молча слушали, пока не замер последний отчаянный вопль.

– Переведите эту веселенькую вещичку,– попросил я Марию.

– Это о человеке, который обнаружил, что его жена больна туберкулезом,– объяснила она.– Он потерял работу, и дети его голодают. Жена при смерти. У него очень плохое настроение, и он спрашивает, в чем смысл жизни.

Радио снова принялось вопить что-то, очень похожее на предыдущую песню. Когда оно замолчало, я взглянул на Марию и вопрошающе поднял брови.

– Это о человеке, который только что обнаружил, что жена ему неверна,– уныло перевела она.– Он зарезал ее. Теперь его должны повесить, и дети его останутся сиротами. У него очень плохое настроение, и он спрашивает, в чем смысл жизни.

Воздух раздирала третья песенка. Я взглянул на Марию. Она прислушалась и пожала плечами.

– То же самое,– лаконично сказала она.