Джеральд Даррел: Звери в моей жизни

Трудно спорить с такими людьми, они пребывают в блаженном неведении, полагая, что в зоопарке животное томится, словно в тюрьме, а дикая природа – райские кущи, где барашек лежит рядом со львом, не опасаясь, что тот им поужинает. Вы можете сколько угодно говорить о непрерывных повседневных поисках пищи в естественных условиях, о постоянном нервном напряжении из-за необходимости избегать врагов, о борьбе с с болезнями и паразитами, о том, что для некоторых смертность потомства в первые шесть месяцев превышает пятьдесят процентов. "Ну и что, – ответит пребывающий в плену иллюзий любитель животных, выслушав все ваши доводы, – зато они свободны". Вы объясняете, что у животных есть свои, четко ограниченные территории, которые определяются тремя факторами: пища, вода и пол. Обеспечьте их всем этим на ограниченном участке, и животные никуда не уйдут. Но люди словно одержимы словом "свобода", особенно в приложении к животным. Их нисколько не заботит степень свободы банковского клерка, шахтера, рабочего, плотника, официанта, а ведь если изучить как следует эти и другие человеческие разновидности, окажется, что работа и обычаи ставят их в такие же узкие рамки, какие ограничивают любого обитателя зоопарка.

На другое утро я запасся гостинцами и совершил прощальный обход. На душе было грустно, ведь работа в Уипснейде доставляла мне радость, но, с другой стороны, каждое животное сейчас воплощало для меня край, который я мечтал посетить, служило как бы ободряющим географическим указателем. Вомбат Питер, хрумкающий земляными орехами, представлял континент антиподов – Австралию с ее диковинными красными пустынями и еще более диковинной фауной, с прыгающим и скачущим зверьем, с млекопитающими, которые откладывают яйца, и с прочими чудесами. Оранжевые, будто солнечный закат, тигры Поль и Морин (они получили по яйцу) – Азия, слоны в наряде из драгоценных камней, могучие носороги в доспехах, лучезарные бастионы Гималаев, покрытые сонмами диких баранов. Белые медведи Бэбс и Сэм, с радостным шипением уплетающие мороженое, воплощали изрезанные, молочно-белые снежные поля и холодное глубокое море – суровое море цвета вороньего крыла. Ослепительные черно-белые зебры и закутанный в гриву Альберт – Африка, черный континент, где в ярко-зеленых влажных лесах бродит плечистая горилла, где степи гудят под миллионами скачущих копыт, где розовые фламинго превращают озера в цветущие сады.

На каждом шагу животные кивали мне, утверждая меня в моем решении. В последний раз шлепая тапиров по ягодицам и засовывая бананы в пасть под тугим носом, я представлял себе, как отправлюсь на их родину, в Южную Америку: огромные деревья с гроздьями обезьян, похожих на эльфов, могучие, неторопливые кофейно-коричневые реки – обитель острозубых рыб и мирных черепах. При мысли о том, сколько мест надо посетить, сколько животных увидеть, меня обуревало нетерпение. Волки и бурые медведи представляли шелестящие северные леса; жираф Питер в плетеном одеянии указывал мне на коричневатые равнины Африки с хрусткой травой под сенью причудливых фигурных крон акации; бизоны в косматых накидках звали меня на могучие волнистые просторы североамериканских прерий.

Товарищи по работе по-разному восприняли весть о моем уходе.

– Помни, дружище, чему я тебя учил, – сказал Джеси, цыкая зубом и пристально глядя на меня. – И не зевай. Одно дело лев за решеткой, совсем другое, когда эта зверюга подкрадывается к тебе сзади, ясно? Будь осмотрительным, парень.

– Не представляю себе, как ты справишься, – заметил Джо, поджимая губы и качая головой. – Я бы ни за что не взялся, хоть сто фунтов предложи. В общем, действуй, как Джеси говорит, и будь поосторожнее.

– В Африку собираемся? – сказал мистер Коул. – Тоже мне исследователь нашелся.

– Всего доброго, мальчуган, – пробурчал старина Том, крепко стискивая мою руку своими красными лапищами в ознобышах. – Не забудь открыточку прислать, ладно? Береги себя.

– Счастливо, старина, – сказал Гарри с веселой искоркой в глазах. – Да я уверен: у тебя и без моих пожеланий все будет в порядке. Погонится кто за тобой, так ведь ты не хуже моего скорость развиваешь. Не пропадешь.

– Всего доброго, парень, – произнес Берт, выныривая из-под длинной шеи жирафа, чтобы пожать мне руку. И добавил, словно мне предстояла свадьба: – Желаю тебе большого, большого счастья.

– Понадобится помощь – пиши, – серьезно сказал смуглолицый Фил Бейтс. – Уверен, капитан тебе всегда поможет. А надумаешь вернуться – что-нибудь изобретем для тебя.