Джон Гришэм - Вне правил

— Все так и было, мистер Радд? — рычит он, едва сдерживаясь.

— Полагаю, что не совсем.

— Хотите изложить свою версию? — спрашивает он, явно не собираясь верить ни одному моему слову.

Гувер бормочет достаточно громко, чтобы все услышали:

— Подкуп присяжных заседателей в чистом виде.

На это я тут же огрызаюсь:

— Может, сначала выслушаете меня или хотите сразу вздернуть без всяких церемоний, как Гарди?

— Довольно! Прекратите, мистер Гувер, — говорит судья.

Я излагаю свою версию, рассказывая, как все было в действительности, не приукрасив ее ни единым словом. Я особо отмечаю, что никогда не был с ней знаком, ничего о ней не знаю — да и откуда? — что она сама намеренно меня разыскала, затеяла разговор, а затем тут же помчалась в Майлоу, чтобы покрасоваться на суде. Иногда, чтобы осудить убийцу, подключаются все, кому не лень.

Я тоже перехожу на крик:

— Она говорит, что это я инициировал контакт? Каким образом? Я не знаю эту женщину. Она знает меня, потому что была в зале суда и следила за процессом. Она могла меня узнать. А как я мог узнать ее? Что тут неясного?

На самом деле ничего неясного тут нет, но Гувер и Кауфман непоколебимы. Они убеждены, что им наконец-то удалось меня прищучить. Их ненависть ко мне и к моему клиенту настолько сильна, что помрачает рассудок.

Я не успокаиваюсь:

— Она все врет, понятно? Она все заранее продумала. Случайно встретилась со мной, затеяла разговор, потом подготовила письменное заявление под присягой, скорее всего, у вас в конторе, Гувер, и она врет! Это лжесвидетельство и неуважение к суду. Сделайте что-нибудь, судья!

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне указывали…

— Да ладно. Хоть раз оторвите свою задницу от кресла и сделайте то, что должны.

— Послушайте, мистер Радд, — говорит он, багровея и едва сдерживаясь, чтобы не ударить меня.

Теперь я хочу добиться признания судебного разбирательства неправильным из-за нарушения закона. Я хочу спровоцировать их на совершение какой-нибудь очевидной глупости.

— Я требую слушания. Удалите жюри из зала, вызовите эту молодую леди для дачи показаний и позвольте мне подвергнуть ее перекрестному допросу. Она хочет принять участие в суде, так пусть примет. А ее мать явно пристрастна, поэтому я требую убрать ее из жюри присяжных.

— Что вы ей сказали? — спрашивает судья.

— Я только что передал вам все слово в слово. Я сказал ей то же самое, что скажу в лицо любому: ваше дело построено исключительно на показаниях кучки лжецов и никаких заслуживающих доверия доказательств у вас нет. Точка!

— Вы спятили! — говорит Гувер.

— Я требую слушания! — Я уже не сдерживаюсь и ору во весь голос. — Я требую убрать эту женщину из жюри и не буду участвовать в процессе, пока ее не уберут.

— Вы мне угрожаете? — спрашивает Кауфман, видя, что ситуация стремительно выходит из-под контроля.

— Нет, сэр. Я предупреждаю. Я отказываюсь продолжать процесс.

— Тогда я отправлю вас за решетку за неуважение к суду.

— Я там уже был. Сделайте это, и у нас на руках будет судебное разбирательство с нарушением закона. Мы сможем начать все сначала через шесть месяцев и повторить этот праздник души.

Они не знают наверняка, действительно ли меня заключали под стражу, но готовы в это поверить. Отчаянные адвокаты вроде меня постоянно балансируют на грани нарушения этических норм. Для них заключение под стражу сродни награде за доблесть. Если я решил вывести судью из себя или унизить его, я это сделаю.

Несколько минут мы молчим. Судебный секретарь смотрит в пол, и, будь ее воля, она бы стремглав выскочила из кабинета, опрокидывая по пути стулья. Гувер пребывает в шоке от возможной кассации, от того, что его великий процесс будет подвергнут сомнению апелляционным судом и дело перенаправят на рассмотрение другим. Он вовсе не хочет пережить подобное хождение по мукам заново. А хочет он дождаться славного дня, когда поедет на машине, скорее всего с репортером, в тюрьму под названием «Большой перевозчик», где штат приводит в исполнение смертные приговоры. Он удостоится королевских почестей, потому что будет героем — этаким бесстрашным ковбоем, поймавшим отвратительного убийцу Гарди Бейкера, добившимся признания его виновным и вынесения смертного приговора, что позволит жителям Майлоу вздохнуть с облегчением. Ему выделят место в первом ряду прямо перед занавеской, которую театрально отдернут, чтобы все увидели, как Гарди лежит на каталке с подсоединенными к венам трубками для смертельной инъекции. А потом у Гувера обязательно найдется время пообщаться с прессой, чтобы, хмурясь, рассказать о тяжкой ответственности, возлагаемой на него должностью прокурора. Еще ему придется присутствовать при казни, а в нашем скором на расправу штате это даже хуже, чем дожить до тридцати лет девственником. «Штат против Гарди Бейкера» — звездный час Дэна Гувера. Трамплин для головокружительной карьеры. Его будут приглашать выступить на всех важных конференциях прокуроров, которые устраиваются в дешевых казино. И переизберут на новый срок.