Блейк Крауч - Сосны. Город в Нигде

Твоя семья. Эти два человека, спящие позади тебя.

Итан открыл глаза.

И сначала не поверил уведенному.

Далеко впереди посреди всей этой тьмы мерцал животворный родник света.

Сосны.

Свет окон и лампочек на верандах.

Уличных фонарей и автомобильных фар.

Все эти огни сливались в мягкое ночное сияние города.

Цивилизации.

Машина уже пошла на снижение, и Итан вдруг подумал, что внизу, в этой долине, стоит викторианский дом, где жили его жена и сын.

Где он тоже мог бы жить.

Где есть теплая постель, в которую можно заползти.

И кухня, где будут витать ароматы стряпни.

Веранда, где можно посидеть долгими летними вечерами.

Двор, где можно будет поиграть с сыном в мяч.

Может, у дома даже жестяная кровля, а он ничего не любит больше, чем звук дождя, барабанящего по жести. Особенно поздно ночью, лежа в постели, в объятиях с женой, пока сын спит в своей комнате чуть дальше по коридору.

Огни Заплутавших Сосен озаряли скалы, обступившие городок, и впервые вид этих отвесных горных стен показался Итану желанным.

Крепость, ограждающая от ужасов, подстерегающих вовне.

Убежище для последнего города на земле.

Удастся ли здесь хоть когда-нибудь почувствовать себя дома?

И будет ли это правильно, если да?

Вы считаете, что человек способен уничтожить планету? Какое упоительное тщеславие! Земля в свое время пережила что угодно. Наверняка переживет и нас. Для Земли… миллион лет – ничто. Эта планета живет и дышит в куда более грандиозных масштабах. Нам не хватит ума постичь ее медленные и могучие ритмы, да и скромности, чтобы хотя бы попытаться. Мы были здешними жителями мгновение ока. Если мы завтра сгинем, Земля по нам скучать не станет.

Он тихо сидит в своем кабинете, закинув ноги на стол, разглядывая бронзовую звезду у себя на ладони и поглаживая кончиками пальцев инкрустацию ЗС в центре из какого-то черного камня – наверное, обсидиана. На нем темно-коричневые парусиновые брюки и темно-зеленая рубашка с длинными рукавами, точь-в-точь как у предшественника. На ощупь ткань совсем новая и слишком туго накрахмаленная.

На завтра запланировано продолжительное совещание с Пилчером и его командой, но сегодня день на события не богатый.

И странный.

Потому что он просидел в тишине своего кабинета восемь часов, погрузившись в раздумья, и телефон прервал их лишь однажды – секретарь приемной Белинда в полдень поинтересовалась, не хочет ли он, чтобы она захватила ему что-нибудь на ленч.

Он смотрит, как секундная и минутная стрелки сходятся на двенадцати.

Пять часов.

Спустив ноги со стола, он встает, надевает свой стетсон, сует бронзовую звезду в карман. Может, завтра он наконец сумеет заставить себя прицепить ее на грудь.

А может, и нет.

Как всякий первый день на новой работе, день выдался долгим, и Итан рад, что он подошел к концу.

Бросает на три антикварных оружейных шкафа сладострастный, но мимолетный взгляд и выходит из кабинета, направляясь по коридору к приемной.

Стол Белинды устелен игральными картами.

– Я полетел, – сообщает Итан.

Седовласая женщина выкладывает туза пик и смотрит на него с теплой улыбкой, ни на йоту не выдающей хоть капельку сведений о том, кто же она такая на самом деле.

– Как прошел первый день?

– Чудесно.

– Доброй вам ночи, шериф. Увидимся утром.

Вечер прохладный и ясный.

Солнце уже опустилось за горные стены, посвежевший воздух пробирает холодом – возможно, предвещающим первые морозы.

Итан шагает по тротуару тихой округи.

Старик, сидящий на веранде, окликает его:

– Вечер добрый, шериф!

Итан касается полей шляпы.

Старик берет дымящуюся кружку.

Приподнимает, будто в тосте.

Где-то неподалеку женский голос зовет:

– Мэтью! Обедать пора!

– Да ладно, мам! Еще всего пять минуточек!

– Нет, сейчас же!

Эхо их голосов раскатывается по долине и угасает.

На следующей улице Итан проходит вдоль целого квартала, отведенного под общинный сад, где несколько десятков человек трудятся в поте лица, наполняя большие корзины фруктами и овощами.

Ветерок доносит аромат перезревших яблок.

Куда бы Итан ни поглядел, везде в домах загораются огни, воздух наполняется благоуханием готовящихся ужинов.

Из чуть приоткрытых окон доносятся звон посуды, смутные отголоски разговоров, хлопки дверец духовок.

Все встречные улыбаются ему и здороваются.