Дмитрий Сафонов - Эпидемия

— Можно подумать, в городе — эпидемия! Все на вызовах, представляешь?! Я им покажу вызовы! Ну-ка, пошли в изолятор!

В изоляторе их ждала взволнованная медсестра. Она держала руку на плече девочки, но касалась ее так осторожно, словно боялась обжечься.

— Вызвали «скорую»? — первое, что спросила она.

— Сказали, что приедут, как только смогут. В городе много вызовов, — ответила Крупнова.

— А-а-а, — тихо сказала медсестра и поманила их пальцем. — Смотрите! Какой ужас!

Светлана заглянула через плечо Крупновой и увидела на белой наволочке две розовые полоски. На ввалившихся и неестественно блестевших щеках Светы застыли две высохшие красные дорожки.

— Что… это? — срывающимся голосом спросила воспитательница.

— Не знаю, — сказала Марина.

— Я знаю, — заявила Ольга Николаевна. Не зря она была заведующей — эта женщина никогда не теряла присутствия духа.

— Одевайте ребенка! Пока дождешься «скорую», может случиться черт знает что! — она словно не решалась говорить, что именно может случиться. — Я сейчас поймаю такси и отвезу девочку в больницу.

— Ольга Николаевна! — решилась Светлана. — Позвольте, я ее отвезу?

— Ты, — Крупнова повернулась к Светлане, — разбуди детей. Когда приедет «скорая», пусть врачи их осмотрят. Мне все это очень не нравится.

В общем-то, она была права. Это никому не нравилось.

Через десять минут Крупнова увезла Свету в больницу.

Светлана Минаева была как на иголках. Она постоянно выбегала в коридор и прислушивалась, не звонит ли телефон в кабинете заведующей. Но телефон молчал, и Светлана не знала, что ей делать: ведь надо же было сообщить отцу Светы, что дочка в больнице, а она даже не знала, в какой именно.

«Скорая» приехала через полтора часа. Усталый врач, закутанный в маску, бегло осмотрел детей и выявил еще четыре случая заболевания.

— Что с ними? — спросила Светлана.

— Ничего серьезного. Грипп, — ответил врач, избегая смотреть ей в глаза. — Их надо отвезти в стационар.

Это никак не укладывалось в голове: грипп — и стационар. Зачем?

Светлана схватила врача за руку.

— Послушайте! Что происходит? Это действительно грипп?

Она вспомнила, что говорила заведующая: «все машины на вызовах».

— Это что? Не только у нас, да?

Врач молчал.

— Скажите, я могу поехать с ними? — спросила Светлана.

— Как вы себя чувствуете? — вместо ответа спросил врач.

— Я? Хорошо, — хотя, какое, к черту, «хорошо»? Что во всем этом могло быть хорошего?

— Тогда оставайтесь здесь. Помогите мне довести детей до машины и… Оставайтесь.

Светлана быстро собирала детей. Руки безошибочно находили одежду, принадлежавшую больным ребятишкам — трем девочкам и пухлому, не по годам рассудительному мальчику Пете.

Она представила, что сейчас четырех ее воспитанников посадят в одну громыхающую «Газель» и увезут неизвестно куда. От этого Светлане стало не по себе.

— Послушайте! — окликнула она врача. — Я… сказала неправду. Мне что-то… Меня знобит! И еще… Я чихаю!

Врач, прячась под маской, спросил:

— Вы были в тесном контакте с детьми?

— Да, конечно, — ее поразила бессмысленность этого вопроса. Естественно, она целый день была с ними в тесном контакте.

— Ладно. Собирайтесь, — бросил он и пошел к машине.

Светлана построила детишек парами и вывела на улицу.

— Не бойтесь. Сейчас мы съездим с вами в больничку и быстро вернемся, — говорила она, от волнения не находя пуговицы плаща.

Юля заплакала, и Леночка присоединилась к ней.

— Я не хочу, Светлана Александровна! — хныкали они — каждая на свой лад.

— Ну-ну, все будет хорошо, — как могла, успокаивала их Светлана.

Помощь пришла неожиданно — со стороны Пети.

— Чего вы разревелись? — заявил он. — Это не страшно. Нам же не будут делать уколы. Посмотрят горло, померят температуру — и отпустят. А я не буду плакать, даже если у меня кровь будут брать. У меня уже брали — и я не плакал. Уколют пальчик. Это не больно.

Упоминание об уколотом пальце было некстати. Теперь и у второй Леночки задрожали губки.

— Это правда, Светлана Александровна?

— Конечно, нет, милая. Я не дам, чтобы у вас брали кровь. Я для этого и еду с вами. Пойдемте.

Она повела детей к машине с красным крестом на боку. Красный крест, символ надежды и спасения… Сейчас он выглядел зловеще.

Глядя на две перекрещивающиеся полоски, Светлана вспоминала алые дорожки на щеках Светы-маленькой.

Гарин ехал, судорожно вцепившись в руль, отчего машина вихляла из стороны в сторону, и чувствовал, как спина, прижатая к спинке сиденья, постепенно становится мокрой. Его не покидало ощущение, что он — герой сумбурного и бессвязного сна, снящегося сумасшедшему. Беда заключалась в том, что это был не его сон, и он даже не мог его прервать, попытавшись проснуться.