Дмитрий Сафонов - Эпидемия

— Сколько?

— А сколько надо?

Таксист, невысокий пузатый человечек в засаленной кожаной кепке, окинул сноубордиста оценивающим взглядом.

— Четыреста?

— Поехали.

— Кидай свою бандуру на заднее сиденье, — сказал таксист. — Влезет.

Человек в цветастом свитере покачал головой.

— Не-е-е… Давай лучше на крышу.

Таксист пожал плечами.

— Как скажешь…

Он достал из «бардачка» две полосатые резинки с крючками на концах и закрепил доску на багажнике. Сноубордист потрогал ее, проверяя надежность крепления, и сел на заднее сиденье.

— Поехали.

А еще через шесть минут все выезды из аэропорта были надежно запечатаны. Но желтое такси с доской на крыше успело миновать посты.

Таксист прислушивался к шелесту бумаг у себя за спиной. Парень достал из рюкзачка какие-то толстые папки и сейчас их перелистывал. Зачем сноубордисту возить с собой ворох скучных документов? Таксист не нашел подходящего объяснения и перестал об этом думать.

Сноубордист проехал не так уж много. На середине пути от аэропорта до МКАДа он похлопал таксиста по плечу.

— Знаешь, я передумал. Мне нужно в Каширу.

Таксист насторожился.

— Парень, мы договаривались до Москвы… — сказал он и увидел перед носом четыре сотенные бумажки.

— Давай так. Ты довезешь меня до Каширского шоссе и там где-нибудь высадишь. А дальше я уж как-нибудь сам.

Таксист взял протянутые купюры, ожидая подвоха. Но они и на взгляд, и на ощупь были обычными деньгами, и он сунул их во внутренний карман куртки. В конце концов, клиент платит. И даже бытует такое поверье, что он всегда прав.

Что можно взять с парня, который носит на голове черт знает что? К тому же он наверняка педик.

— Дело хозяйское, — процедил таксист, склонив голову к плечу.

За просторным столом начальника аэропорта, в его глубоком кожаном кресле генерал Карлов все время чувствовал, как ему чего-то не хватает. Он поднял глаза на хозяина кабинета — высокого худого мужчину в темно-синем кителе.

— Вы позволите? — он показал на принтер.

— Да, конечно.

Карлов натянуто улыбнулся, встал и взял из толстой пачки, заправленной в принтер, несколько листов бумаги. Поискал стакан с карандашами на привычном месте и не нашел его. Тогда он еле заметно вздохнул и достал из внутреннего кармана пиджака шариковую ручку.

— Я вам больше не нужен? — с надеждой спросил начальник.

— Нет, не уходите, пожалуйста. Я должен вам кое-что объяснить. Пожара ведь не случилось? Если не считать синяков и шишек, никто не пострадал, так что… Там без вас разберутся. Главная проблема заключается в другом.

Карлов замолчал, давая собеседнику понять, что сейчас он сообщит нечто очень важное. Генерал любезно протянул руку, приглашая начальника присесть напротив.

Тот судорожно дернул кадыком и устроился на самом краешке жесткого стула для посетителей.

— Так вот, — продолжил седоволосый, рисуя загадочную, никому не понятную, но все же довольно красивую картинку. — То, что я скажу, не должно выйти за стены кабинета. С этого момента вы будете выполнять только мои указания. Понятно? Никакой самодеятельности!

Генерал внезапно поднял глаза от бумаги и уткнулся взглядом в переносицу аэродромного сановника. Тот, почувствовав себя неловко, заерзал на стуле.

Карлов смотрел на него несколько секунд, затем вернулся к рисунку.

— На ближайшие несколько дней аэропорт придется изолировать. Все рейсы — отменить. Мы подозреваем возможность заражения пассажиров необычайно опасным вирусом, — генерал выразительно взглянул на референта, словно искал подтверждения своим словам.

— Так точно, — поспешно согласился тот.

— А… — начальник аэропорта в недоумении развел руками, — как же люди? Питание? Медикаменты? Где мне их разместить?

Генерал пожал плечами.

— Где получится. Запомните главное. Я считаю каждого, кто находится на территории аэропорта… — он выдержал зловещую паузу, — в том числе и вас… потенциально инфицированным, стало быть — представляющим реальную угрозу для Москвы. Любые попытки покинуть аэропорт будут пресекаться с максимальной степенью жесткости. Надеюсь, мне не надо расшифровывать, что это означает?

Высокий худой мужчина в темно-синем кителе испуганно помотал головой.

— Я… понимаю.

— Хорошо. Поверьте, мне самому очень жаль, что приходится идти на крайние меры, но, к сожалению, другого выхода нет.

— Да… Я понимаю, — повторил начальник.

— Вот и прекрасно, — генерал взял рисунок в руки, несколько секунд любовался им, а потом начал рвать на узкие полоски.