Ридли Пирсон - Опознание невозможно

— Если тебе когда-либо, когда угодно, понадобится хоть что-нибудь, позвони мне, — сказала она, пытаясь не расплакаться, отчего вышло только хуже.

— Мы будем видеться, — проговорил он почти с отчаянием. Ей хотелось верить, что он наконец осознал, что они расстаются.

— В тебе много любви, Бен. Не бойся делиться ею. — Дождь не помог ей, потому что она не смогла сдержать слез в машине, как надеялась. Наконец она взглянула на него. Он тоже плакал, и Дафна испытала эгоистическую радость.

Они остановились перед пурпурным домом.

— Обычно я не плачу, — сказал Бен. Он полез на заднее сиденье за рюкзаком и книгами. — Вы с Сюзанной поможете мне переехать, правда?

— Правда.

— Так что мы увидимся.

— Может, я не смогу вырваться, — произнесла она и увидела, что Эмили открыла дверь и машет им рукой. Дафна не могла больше сдерживать слезы и оставила эти тщетные попытки. Дворники успокаивали ее своим размеренным ритмом. Она отправлялась в свой плавучий дом одна, слушать, как дождь стучит по крыше. Сидя у камина с бокалом вина и рыдая. Но она была не против. Именно этого ей сейчас и хотелось.

— Что ж, — сказал мальчик. Он нагнулся и чмокнул Дафну в щеку; радость от встречи с Эмили уже затмила его печаль.

Дафна кивнула, хлюпая носом, не в состоянии вымолвить ни слова. Он открыл дверцу и выпрыгнул.

— Бен! — резко выкрикнула она.

Стоя под дождем, Бен наклонился и заглянул в машину.

— Скажи ей, чтобы перекрасила этот чертов дом, — проговорила Дафна. Наконец ей удалось улыбнуться.

— Выбирай выражения, — ответил Бен. Но на его лице было написано все. Этот взгляд она запомнила на всю жизнь и всегда вспоминала с теплом.

Он закрыл дверцу и побежал под дождем к дому.

Красный зал был полон народу. Болдт и Лиз заняли два табурета возле администратора гостиницы, ожидая, пока накроют столик. Лиз пила фруктовый сок, а Болдт — неразбавленную водку, что было ему несвойственно. Она смотрелась шикарно. Его рука была в гипсе.

— Он увез все свои вещи, наверное потому, что если бы мальчишка заговорил, то мы могли бы найти его, а он не хотел причинять вреда ребенку.

— Это было две недели назад. — Она внимательно оглядела его. Две недели Болдт лежал без сна, гладя ее по голове, пока она спала. Две недели они говорили о том, о чем всегда хотели поговорить, делились чувствами, которые всегда хотели разделить. Они говорили о том, почему требуется нечто ужасное, чтобы сблизить двух людей. Он считал, что это несправедливо. Она считала это благом.

Боли усилились. Они решили провести вечер в ресторане, пока это было еще возможно.

— А что мальчик? — спросила Лиз.

— Дафна постаралась. Он ненадолго останется с экстрасенсом, а может, и надолго. Это хорошо.

— Да, — согласилась она. Они чокнулись.

— С чего вдруг такой ужин? — спросила Лиз.

— А что, мы не можем просто поужинать в ресторане?

— Нет. Только не здесь. Только не так. В чем дело?

Он фыркнул и отхлебнул для смелости.

— Меня повышают до лейтенанта.

— Серьезно?

— Разве я стал бы шутить?

Лиз внимательно посмотрела на мужа, наклонилась и поцеловала его в щеку. Она протянула руку, чтобы стереть помаду, но Болдт уклонился.

— Нет, — сказал он. — Пусть будет.

— Смотрится глуповато.

— И хорошо. — Он поднял рюмку и заказал еще водки.

— Поведу сегодня я, — заявила она.

— Поведешь ты, — согласился он. Потом сказал: — Черт, ты нас уже столько лет ведешь.

Они несколько раз встретились взглядами, но оба молчали. Наконец Лиз не удержалась от улыбки, и Болдт улыбнулся ей в ответ.

— С ума сойти, а? — произнесла она.

— Ага. Странно все как-то. — Болдт почувствовал подступающие слезы. Он постарался не дать им волю.

— Никогда не знаешь, как все обернется, — сказала она. Ее глаза затуманились.

— Да. Никогда не знаешь.

— Мы поможем друг другу продержаться. — Она взяла его за руку и сильно сжала — сжала так, как ему давно хотелось. «Куда пропали такие прикосновения? — подумал он. — Как мы могли потерять их?» Она снова сжала его руку, и у обоих на глаза навернулись слезы.

Но Болдт смог улыбнуться. Он понял, что теперь они все время будут вести себя так.

— Я последнее время часто плачу, — признался он.

— Ага. Это полезно для слезных протоков, — сказала она, моргая.

— Боишься? — спросил он дрожащим голосом.

— Да, — ответила она. — Еще как. — Ее губы задрожали, и она посмотрела на него, как будто желая услышать какой-нибудь ответ. Но у Болдта не было ответов.