Тед Белл - Между адом и раем

Он положил большую коробку на верстак, раскрыл и вынул оттуда плюшевого медвежонка. Большого медвежонка. Самого большого из тех, что смог найти в гарнизонном магазине. Игрушка была в высоту не менее трех футов. Звали этого медвежонка Стейф, судя по ярлыку на шее. Он был из Германии. Дорогущий, но, если на то пошло, он мог позволить себе такую покупку. Он ведь стал чертовым миллионером!

Медвежонок был белым как снег. Хорошенький, пухленький, с большим животом, что как раз было ему на руку. Идея сделать такой подарок пришла, когда он слегка перебрал пива в дешевой закусочной. Ему хватило минуты, чтобы все обдумать. Он умел шевелить извилинами. Это умение и помогло ему выбраться из трущоб Майами.

Игрушка. Он сидел за стойкой, и вдруг — бах! Идея сама ворвалась в его голову. Но не просто игрушка. Игрушка в доме командира подразделения. Игрушка в комнате его дочери. Это просто замечательно. Подумав об этом, он захихикал, что вызвало недоуменные взгляды дружков, выпивавших вместе с ним.

Он перестал хихикать и начал пить. Гомес замечал, что стал в последнее время выпивать слишком много пива. Пиво, транквилизаторы, а по вечерам — холодный картофельный сок и водочка. Перед сном — снова пара порций пива. Казалось, это помогает. Бац! Он отключался, как электрический свет. Безумие. Но он ведь всегда вставал в шесть и не пропустил ни одного рабочего дня, так ведь? Он все еще качал железо в спортзале. Он чувствовал себя нормально.

Рита, очевидно, так не думала. Она трепала нервы круглые сутки. Все выпытывала, откуда взялись эти инициалы на правой кисти. Татуировка, отвечал он. Потом она стала доставать его вопросом, чьи это инициалы. Чьи? Чьи? Какой-нибудь гаванской шлюшки, с которой он напился? Какой-нибудь ВИЧ-инфицированной путаны?

В тот самый момент, когда большинство парней начинают понимать, что все потеряно, он нашел идеальный ответ. Просто глянул ей прямо в глаза и сказал:

— ММ — это значит «моя мать».

— А-а…

— Та самая, что умерла. Помнишь ее?

После этого она заткнулась. Но не переставала укорять его за выпивку. Боялась, что парочка-другая бутылок разрушит всю его военную карьеру. Как будто она и так не была разрушена. Наивно полагать, что кто-то получает новые звания за то, что проводит время на гауптвахте.

Но она не знала еще, что это теперь не имеет никакого значения. Они стали богаты! Когда узнает, уж точно перестанет ныть. Они стали так богаты, что смогут задирать нос перед любой большой шишкой во всем этом вонючем флоте.

Кто хочет стать миллионером?

Рафаэль Гомес, вот кто, и он уже стал им.

Теперь у него был даже номер, по которому он каждый день названивал в Швейцарию. На другом конце провода банковский служащий докладывал о текущем балансе его счета. Одни проценты с этого счета были больше, чем все его вшивое денежное довольствие.

Чувствовал ли он вину, когда принимал деньги? Хороший вопрос. А Дядя Сэм чувствовал себя виноватым, когда родная мать Гомеса умирала в проклятой гаванской больнице из-за эмбарго, наложенного американцами на поставки медикаментов? Это был встречный вопрос. Сколько невинных людей должно скончаться в агонии, пока проклятые недоумки в Вашингтоне не снимут эту чертову блокаду?

Виновен? И это он должен чувствовать вину?

Гомес вынул карманный нож и выдвинул лезвие. Прижимая медвежонка одной рукой к верстаку, он вспорол шов на его животе. Белая набивка разлетелась по всему столу. Господи. Он снова глянул на часы. Четыре пятнадцать. Сколько обычно длятся дни рождения?

Со стороны будет казаться странным, если он не приедет вовремя. На кухне разрывался телефон — он был уверен на все сто, что это Рита хочет узнать, что с ним приключилось? Он ведь делал все, что мог. Старался ради семьи. На столе стояла бутылка холодного пива «Будвайзер». Он не помнил, чтобы приносил эту бутылку в гараж. Странно. Сделал глоток, и ему сразу полегчало. Пиво — это поистине чудесный напиток, правда, не все хотят это признать.

Гомер подошел к своей машине и вынул ключ из замка зажигания. Машина была старая, если говорить честно, — куча металлолома. Ну ладно, возня с этой рухлядью окончится очень скоро. Кипа автомобильных журналов «Корвет» служила намеком на это.

Он открыл багажник. Там лежал чемодан, который Хулио и Иглесиас передали ему в Майами. Тот самый его личный чемодан, в котором лежала замотанная в его же шмотки коробка. Тот чемодан, который они вернули ему в кафетерии, когда он согласился осуществить Большой План.