Тед Белл - Между адом и раем

— Команданте, вы помните такого Рафаэля Гомеса, старшину третьего класса? Ну, американского моряка, которого Родриго завербовал в Гаване?

— Конечно помню. Я читал доклад. Родриго считает, что этот человек может стать нашим лучшим диверсантом на военно-морской базе в Гуантанамо. Возникли какие-то проблемы? Он себя чем-то скомпрометировал?

Мансо сделал глубокий вдох и шагнул на платформу, которая всегда, почти всю сознательную жизнь, была его опорой.

— Этот человек — наша большая надежда, команданте.

— Поподробнее.

— Гомес — он… он не просто диверсант. Я приказал Родриго устроить так, чтобы Гомес пронес на американскую базу оружие. Биологическое оружие. Бомбу, начиненную совершенно новым штаммом бактерий, выведенных иракцами. Бактерии сами по себе не страшны. С их помощью произойдет распыление необычайно опасного нервно-паралитического яда. Механизм его распространения также разработан иракцами, он не имеет аналогов. Покрывает любую намеченную зону, убивает все живое, а затем распадается.

Кастро, казалось, был поражен этими словами. Его лицо побагровело. Он повернулся на сиденье и посмотрел на своего преданного соратника.

— Ты? Ты отдал такой приказ без моего ведома?

— Да, команданте. Я отдал такой приказ. Народ Кубы сорок лет переносил нечестивых американцев на своей земле. И вы допустили это! Я намереваюсь смыть этот позор!

— А Родриго? Неужели ты хочешь сказать, что первый заместитель начальника Тайной полиции является соучастником? Родриго помог тебе пойти на это безумие?

— Он оказал мне поддержку, это так.

— Вы что, оба рехнулись?

— Команданте, вы допустили присутствие американцев на нашем острове! Вы должны были изгнать их с нашей родины много лет назад!

— Твое отрицание политических реалий можно было бы назвать смешным, если бы все было не так серьезно.

— Теперь будут новые политические реалии, вождь.

— Да. И ты, и твои предатели-дружки навлекут огненный шквал на наши головы, как Аль-Кайеда на Афганистан.

— Нет, команданте. Наш план гениален. Мы дадим этим гринго двое суток на эвакуацию. Если они откажутся, — ну что ж… Взорвавшись, бомба за считанные часы истребит всех мужчин, женщин и детей на территории этого рассадника империализма. А затем яд дезактивируется.

— Господи, Мансо, — сказал Кастро, откинувшись в кресле. — Что тебя привело к этому?

— Месть, команданте. Я учился у Эскобара. Я учился у вас. Я провел свою жизнь, созерцая деяния двух величайших людей. Я был вдохновлен ими, но хранил терпение. Я видел, как вы расправляетесь с врагами. Вы играли с ними, и это было великолепно. А затем, покончив с мерзавцами, вы окунались в лучи прожекторов. Но то унижение, которому нас подвергают грязные янки, должно прекратиться. Мой час пробил. Я это чувствую.

— Ты чувствуешь, что пробил твой час? Ты сумасшедший! У тебя нет надежной опоры, нет политической инфраструктуры. Ты даже не можешь разобраться со своими братьями! Состояние Карлитоса крайне нестабильно. Он на грани психоза. Государство выйдет из-под твоего контроля!

— Я найду подход к своим братьям, лишь только буря утихнет. У меня подобран штат молодых и надежных советников. Сейчас же я намерен обрушить на врагов огонь возмездия.

— Не возмездие тебе нужно, Мансо, — горько засмеялся Кастро. — Тебе нужна лишь слава. Тебя видно насквозь. Думаешь, ты неповторим, у тебя есть предначертание судьбы? Ты хочешь, чтобы твое лицо мелькало в мировых теленовостях! Стоит человеку получить деньги и власть, как он тут же хочет стать известным — это ведь закон!

— Я научился у вас, команданте.

— Ну и что будет после того, как ты взорвешь свою маленькую бомбу, Мансо? Что помешает американцам стереть с лица земли твою новоявленную державу в течение часа?

— Они и пальцем не пошевелят, команданте.

— Ты потерпишь поражение, Мансо.

— Думаю, нет. Вы слышали когда-нибудь о подводной лодке, которую русские именуют «Борзая», команданте?

Хок аккуратно сложил салфетку и оттолкнулся от стола. Час назад ему казалось, что в двери постучалась смерть. Сейчас же его самочувствие было превосходным. Чудесное излечение от странной болезни уже не вызывало в нем удивления. Что бы ни случилось с ним на палубе, это уже в прошлом.

— Мои комплименты шеф-повару, — сказал Хок. — Эмброуз, из чего ты приготовил этот соус?

— Обычная смесь масла, лаймового сока и большого количества рома «Эпплтон» крепостью пятьдесят один градус.