Алан Фолсом - Послезавтра

— Простите, — проговорил он, стараясь не выдать своего ужаса. — Мне очень жаль... Я был очень расстроен, вот в чем дело. Пожалуйста, поверьте — это истинная правда.

Баррас испытующе смотрел на него.

— Сколько вы намереваетесь пробыть во Франции?

— Дней пять, — ответил Осборн. — Хотел посмотреть Париж.

Поколебавшись немного, Баррас достал из кармана пиджака паспорт Осборна.

— Вот ваш паспорт, доктор. Когда соберетесь уезжать, загляните ко мне, и я вам его верну.

Пол взглянул на Мэтро. Так вот как они решили поступить. Не депортируют, не отдают под суд, просто будут держать на крючке и знать, что он об этом помнит.

— Уже поздно, — вставая, сказал Мэтро. — Au revoir [1], доктор Осборн.

Было двенадцать двадцать пять, когда Пол вышел на улицу. Дождь кончился, над городом висела яркая луна. Пол начал было ловить такси, но потом решил прогуляться до отеля пешком. Прогуляться и подумать о том, что делать дальше, подумать о человеке, который перестал жить лишь в детских воспоминаниях, а превратился в реальное существо, обитающее где-то здесь, в Париже. И если проявить терпение, его можно будет разыскать. Задать вопрос: «Почему?» А потом уничтожить.

Лондон

В ту же лунную ночь на ярко освещенной улице сразу за Чаринг-Кросс в театральном районе собралась толпа зевак. Узкий проход в форме буквы "L", являвшийся местом преступления, был огорожен специальной лентой. Любопытствующие прохожие, пытаясь через полицейских в форме разглядеть что-либо с того или другого конца, строили самые различные догадки о том, что произошло.

Но не лица зевак, жадно вглядывавшихся в темноту, привлекали внимание Маквея. Он смотрел на другое лицо: лицо белого мужчины лет двадцати пяти с неестественно выпученными, почти вылезшими из орбит глазами. В пустой коробке, брошенной в мусорный бак, театральный сторож обнаружил человеческую голову. Обычно убийствами занималась полиция Большого Лондона, но сейчас дело обстояло иначе. Суперинтендант Джемисон позвонил комиссару Айану Ноблу из особого отдела домой, а Нобл, в свою очередь, позвонил в отель Маквею и поднял того с кровати. Повышенный интерес детективов лондонского управления полиции к находке театрального сторожа был вызван тем, что, во-первых, при найденной голове не имелось тела, а во-вторых, голова была отделена от тела хирургическим путем. Где находилось «остальное», можно было только гадать, проблема же с тем, что имелось в наличии, целиком ложилась на плечи Маквея.

Глядя на то, как полицейские, производившие осмотр места происшествия, осторожно достали голову из мусорного бака, положили в чистый пластиковый пакет, а затем в коробку, чтобы везти в машине, Маквей думал о том, что лондонские детективы правы: отделение головы от туловища было совершено профессионалом. Если не хирургом, то по крайней мере кем-то, кто умел обращаться с хирургическими инструментами и изучал анатомию Грэя, где сказано:

«В основании шеи, где шейные позвонки соединяются с позвоночником, трахея, ведущая к легким, и пищевод, ведущий к желудку, соединяются с констрикторной мышцей, прилегающей к слюнной и щитовидной железам».

Именно в этом месте голова была отделена от туловища, что Маквей и комиссар Нобл сообразили и без медицинской экспертизы. А вот что им было нужно узнать от экспертов, так это до или после смерти человеку отрезали голову. И если после — то какова причина смерти. Вскрытие головы происходит точно так же, как вскрытие тела, только работы меньше.

На лабораторные исследования требовалось от двадцати четырех часов до трех-четырех дней. Но Маквей, комиссар Нобл и молодой, с пухлым, как у младенца, лицом доктор Эйван Майклс, срочно вызванный из дома, уже сделали определенные выводы. Голова была отделена от тела после гибели, причиной которой предположительно могла послужить смертельная доза барбитуратов, скорее всего нембутала. Однако оставалось неясным, почему глаза так вылезли из орбит и почему в уголках рта запеклась кровь. Такие симптомы бывают при отравлении газом цианида, но очевидных следов этого не наблюдалось.

Маквей почесал в затылке и уставился себе под ноги.

— Сейчас он спросит вас, когда наступила смерть, — сухо сказал Айан Нобл Майклсу. Ноблу было пятьдесят, он имел жену, двух дочерей и четырех внуков. Коротко стриженные седые волосы, квадратная челюсть и поджарая фигура делали его похожим на кадрового военного; да это и неудивительно — ведь он был отставным полковником разведки, окончившим Королевскую военную академию в Сандхерсте.