Рут Ренделл - Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

— Как поживает ваш приятель? — как бы невзначай спросил он.

Ее реакция обрадовала его. Он задел ее за живое.

— Вы уверены, что он у меня есть?

Ужасное произношение раздражало Дрейтона, и он сказал себе, что именно это, а не ее близость, заставило его сжать руки. Он продолжал стоять, делая вид, что разглядывает карточки, в которых предлагались ручные тележки на продажу и туфли без каблуков на обмен.

— У такой симпатичной девушки, как вы? — спросил он, резко поворачиваясь лицом к ней. Шаблонные слова любовной игры, никак не язык Манна или Даррела. — Да будет вам притворяться!

Губы девушки медленно раздвинулись в улыбке, загадочной и мимолетной. Дрейтон обратил внимание — девушка улыбается, не разнимая губ, не показывая зубов, и это сразило его. Они стояли под дождем и смотрели друг на друга. Между тем быстро смеркалось. Стопки газет начали намокать. Дрейтон отвел взгляд опять на стеклянную витрину с объявлениями.

— Вас, видно, очень интересуют эти карточки, — язвительно заметила девушка. — Что там хорошего, в этом барахле из «вторых рук»?

— «Вторые руки» меня не пугают, — ответил он, глядя на нее в упор, и, когда она зарделась, он понял: девушка догадалась, что он видел тот поцелуй.

Домработница с рыжими волосами. А почему нет? Все указывало на такую возможность. Миссис Пенистен, казалось, подходила по всем статьям. Она убиралась в доме Аниты Марголис, значит, могла делать то же самое для миссис Харпер с Уотерфорд-авеню. Женщина, жившая на захудалой Глиб-роуд, могла украсть бумагу у одной хозяйки, чтобы написать анонимное письмо по поводу другой. Для жителей Глиб-роуд не в новинку ни преступление, ни даже убийство. В прошлом году как раз здесь убили женщину. Не так давно тут обитал Обезьяна Мэтьюз, и за одним из этих неприметных оштукатуренных фасадов он смешивал сахар с хлоратом натрия, изготавливая свою бомбу.

Берден негромко постучал в дверь дома с небольшой террасой. Зажегся свет, звякнула цепочка, и, прежде чем дверь открылась, Берден увидел через стеклянную вставку маленькое заостренное личико.

— Миссис Пенистен?

Ее рот открылся, как будто сработала незримая пружинка, и из него хлынул поток слов:

— Ой, наконец-то, совсем заждалась вас. Думала, вы уже не придете. А мой «Хувер» готов, можете забирать. Она говорила о допотопном кошмарном пылесосе. — Наверно, камешки в мотор попали. Моим ребяткам все равно, что они в дом на ботинках тащат. А не очень долго вы им заниматься будете?

— Миссис Пенистен, я пришел не по поводу вашего пылесоса. Я не…

Она уставилась на него.

— Вы, случаем, не из Свидетелей Иеговы?

— Я из полиции. — Наконец разобрались, и миссис Пенистен пронзительно рассмеялась. Даже в доме она не снимала шляпки. Волосы, торчавшие из-под ее полей, были не рыжие, а седые. Хозяйку дома нельзя было назвать женщиной средних лет, а уж броской одеждой здесь и не пахло. Кроме шляпки, напоминавшей тазик для пудинга, на хозяйке был рабочий халат без рукавов на перекрещивающихся помочах, с рисунком в лиловато-розовых и черных тонах, надетый поверх зеленого джемпера. Берден подумал, что ей, пожалуй, около семидесяти.

— Не хотите пройти ко мне на кухню, любезный? Я завариваю чай своим ребяткам. — На плите шкворчало масло — хозяйка жарила чипсы. Она вынула из масла сетчатый дуршлаг и засыпала в него новую порцию мокрой, мелко нарезанной картошки. — Как насчет чашечки?

Берден принял предложение, и чай оказался горячим и крепким. Он сидел на грязном стуле за грязным столом. Запущенность кухни удивила Вердена. Он полагал, что дом такой женщины должен блистать чистотой с такой же непреложностью, с какой отчет управляющего банком должен наводить на мрачные мысли.

— Смит? — переспросила она. — Нет, ничего не отзывается.

— Фитцуильям?

— Нет, любезный. Есть такой мистер Киркпатрик. Может, он?

— Все может быть. — Зная Марголиса, Берден мог допустить все что угодно.

— Живет где-то в Помфрете. Чудно, что вы про него спросили, я ведь из-за него ушла.

— Как так, миссис Пенистен?

— Не вижу, почему бы мне вам не рассказать. Пропала, говорите? По правде, не удивляюсь. Да и как удивляться, если он сделал с ней то, что грозился сделать.

— Сделал, вы говорите?

— Угрожал ей, сама слышала. Хотите узнать, как дело было?

— Да, но сначала хотел бы услышать ваше мнение о ней — ну, какой она вам казалась и всякое такое.

— Славная девушка, не задавака. В первый день назвала ее «мисс», а она как расхохочется. «Ой, миссис Пенистен, — говорит, — зовите меня Энн. Меня все так зовут». С ней легко — вольная, не капризничает, не строит из себя Бог весть что. Деньги у них водились, и немалые, но случалось — и они на мели сидели, не без того. А какую одежду она мне отдавала, не поверите! Я почти всю ее внучке переправляла: брючные костюмы, всего раз-другой надеванные, новые почти…