Максим Шаттам - Хищники

Рисби продолжал нести свой бред:

— Это апогей нашей жизни. Мы знаем, что для этого мы и живем на этой планете, подальше от воспитания, от лжи, которые отдаляют нас от нашей природы. Почему, вы думаете, придумали религию? Чтобы заставить нас бояться! Чтобы создать дистанцию между нами и этой животной природой! Все это только манипуляции, закабаление. В то время как убивать… сделайте это хотя бы один раз, и этот поступок точно вызовет отвращение. Но сделайте это еще раз, и это станет захватывающим. В третий раз вы почувствуете нечто совсем иное. Но будет уже слишком поздно, и вы уже не сможете отступить. Поверьте мне!

Фревен решил, что должен действовать сейчас. Если он правильно все оценил, Энн не угрожает смертельная опасность, если не отпускать гранату. Остается оружие в руках Рисби. Если я правильно все оценил, иначе…

Надо только найти возможность отвлечь его внимание на краткое мгновение. Всего на пару секунд, и он сможет броситься к своему пистолету.

И Энн отвлекла убийцу.

Постепенно Энн обретала спокойствие. Теперь она четко ощущала контуры гранаты в своей руке. И уверенно ее сжимала. Больше всего ее волновала мина. Страх усиливал напряжение мускулов, и Энн боялась, что ее ноги подкосятся, и она упадет.

Глаза наполнились слезами, она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать, горло сжалось до боли. После того как Рисби отошел, она успокоилась, как будто он сеял вокруг себя страх и уныние. Этот худенький человек помогал ей. Он играл с ней, притворяясь невинным. Она никогда не заподозрила бы его. А ее навязчивая идея поставить себя на место преступника, чтобы исследовать бездны его сознания, рассеялась как дым под воздействием ужаса. Она видела его взгляд, холодный, печальный, при всем том невинный, как думала тогда. А теперь в нем не было никакого горения, ничего, кроме вздутых вен на пустой душе. Это было не то Зло, которое она собиралась исследовать. Это было…

То, если ты хочешь увидеть его. Это то Зло. Это безжизненность. Никакого соучастия, никаких чувств по отношению к другому. Зло — это эгоцентризм в высшей степени, и ничего больше. Зло — это отсутствие жизни в его глазах.

Слова, которыми она пользовалась, отражали только ее тревоги, ее вопросы. Она знала их уже давно. Но ей никогда не удавалось сталкиваться с ними, признаваться в своих слабостях и прощать их. Она никогда не прощала себя.

Но однажды она сказала «нет» своему отцу. Проломила ему череп поленом. Девочкой она никогда не чувствовала себя ребенком. Душевные травмы, нанесенные ей, сделали все, чтобы она выжила. В поисках наслаждений, все время отдавая свое тело, чтобы потерять себя, отказаться от прощения.

А этот убийца только что дал ей это прощение. Жестокая мгновенная терапия, проводящая сквозь страх. А теперь она, может быть, приготовилась умереть.

Она посмотрела на тень Рисби, который в темноте только что пробил ножом еще одну бочку. Она вспомнила множество портретов убийцы, которые составлял Фревен вместе с ней. Но преступник был таким ловким, таким изворотливым, что большинство их выводов оказались абсолютно неверными. Однако вся последовательность преступлений продемонстрировала, каким он был на самом деле, особенно убийства на ферме.

В них он показал себя настоящим варваром. Он перенес на жертв всю злость на собственную семью!

Стратегия Фревена заставить его идти до конца привела к тому, что ему пришлось изменить разработанный план. Несмотря на все свое внимание, в тот день он полностью выразил свою натуру. И она обратилась к нему еще дрожащим голосом:

— А каким ребенком вы были, Стив? Ваш отец жестоко обращался с вами?

Наступило долгое молчание. Затем Рисби быстро подошел к ней.

— Мерзавка, что ты позволяешь себе болтать!

— Я читала дневник Маттерса, и он говорит, что вы были не только друзьями… Он говорил о нежности…

— Он врал! — вскричал Рисби.

— Он мучился оттого, что позволил своим низменным наклонностям раскрыться с помощью Врачевателя.

— Глупости! Вранье педераста!

Энн приготовилась к тому, что он ее ударит. Он страшно рассердился, но не поднял на нее руку. Она еще не довела его до предела.

— Однако повторяющееся насилие со стороны отца и битье ремнем, когда он затаскивал вас в свою комнату, — все это привело к нарушению вашей сексуальность, не так ли?

Лицо Рисби исказилось.

Энн уже не могла остановиться, ей хотелось унижать его, даже если он обрушится на нее с ударами. Его ненависть возрастала по мере того, как Энн полностью осознавала разницу между ним и собой. Долгое время она считала себя вместилищем Зла. Она была убеждена, что относится к тем, кто приносит несчастья, не в состоянии управлять собственными извращенными желаниями, увлекая мужчин в бездну порока. А теперь, глядя на Рисби, истинное воплощение Зла, она испытывала ужасное отвращение к тому, что он собой представляет. Они были совсем разными. Она не имела ничего общего с ним. Зло, которое она совершала, относилось к ней. И она отказывала себе в прощении.