Максим Шаттам - Хищники

Внезапно Фревен перешел от размышления к действию. Он пристально посмотрел на Энн.

— Я пойду к Маттерсу и Монро, надо изменить ход расследования прежде, чем идти на осмотр тела Донована. А вы тем временем спуститесь в медсанчасть, расспросите о Коллинсе, может быть, кто-то слышал, о чем он говорил с членами общины. После обеда я приду за вами. Я хочу, чтобы никто не оставался на этаже один, это слишком опасно.

Энн кивнула, делая вид, что соглашается.

Потому что по этому поводу у нее были совсем другие планы.

Энн спустилась вместе с Фревеном, однако на втором этаже она оставалась не более пяти минут — именно столько ей потребовалось, чтобы убедиться, что он скрылся в другой стороне двора.

Затем она развернулась и направилась обратно.

Преодолевая ступени, Энн понимала, что, чем выше она поднималась, тем меньше у нее оставалась шансов выжить. Медсанчасть полнилась звуками: гул разговоров, приказы офицеров, стоны раненых, доставленных с фронта. На третьем этаже слышались только одиночные голоса радистов, склонившихся над микрофонами, пиканье приемников-передатчиков, на четвертом этаже царило спокойствие тихой беседы небольшой группы офицеров. Достигнув самого верха, Энн толкнула дверь их пустующей обители, где звучала только тягучая и призрачная музыка ветра. В коридоре горела всего одна масляная лампа, ее слабый, но теплый свет резко контрастировал с серым светом дня, вливающимся через бойницы. Двери комнат не закрывались на ключ. Энн дошла до пятой двери и толкнула ее. Внутри было темно, лишь тусклый расплывчатый свет из проема открытой двери помог Энн найти спички рядом со свечой и поджечь фитиль. Комната Монро имела такой же аскетический вид, как и все остальные помещения на этаже. Его кровать была очень аккуратно застелена, и только металлический ящик свидетельствовал о том, что здесь кто-то обитает.

Вопреки желанию Фревена Энн не удалось отделаться от собственной тревоги. А что, если зло исходит изнутри? Она говорила с людьми из ВП о подробностях убийства Ларссона и Конрада. И каждый раз именно в это время у Монро были какие-то дела на стороне… А проверили ли, где он находился? Он был немного мужиковатым и самым жестоким их всех. Самым нелюдимым? Нет… они все составляют одну группу! В ней пробудилась ирония: имея перед собой такую личность как Фревен, трудно не следовать за ним!

Она опустилась на колени перед ящиком и открыла его. Тщательно сложенная одежда. Чистюля или просто хорошо встроился в военную жизнь? Она подняла белье и осторожно, чтобы не помять, положила его на кровать. Снизу она нашла плитку шоколада и три пачки сигарет. Потом порнографический журнал. Она перелистала его, чтобы убедиться, что ничего не вложено между страницами. Отложила журнал в сторону, и внезапно ее охватило чувство вины. Она рылась в личной жизни Монро. Невзирая ни на что, она позволила себе вторгнуться в то, что было для него самым сокровенным. Это нужно для расследования. Я вовсе не извращенка!

С этой мыслью она добралась до самого дна ящика. Действовать, чтобы не задумываться. Письма от родителей к Монро, от сестры и двух друзей. Но не от женщин.

Энн вздохнула. Стоит ли читать письма? Она испытывала угрызения совести, что подозревала Монро. А чего она ожидала? Найти еще одну отрезанную голову? Признание вины, исповедь? Закончи то, что ты начала.

Она пробежала глазами письма, написанные неразборчивым почерком, полные орфографических ошибок. Ничего особенного. Обычная переписка между воюющим солдатом и его близкими. У нее уже начинали болеть колени. Энн села на корточки.

Позади нее, в коридоре, продолжал тихо свистеть ветер.

Теперь у нее не осталось никаких подозрений против Монро.

Она встала и взяла с кровати одежду. Внимательно осмотрела ее, ища какие-нибудь следы, капли крови. Но не обнаружила ничего подозрительного. Немного засохшей земли — только и всего. Сделав гримасу, она заглянула под кровать — тоже ничего. Шкаф и прикроватный столик тоже были пусты.

Пока ты здесь, почему бы тебе не проделать то же самое в других комнатах? Она вышла, держа в руках маленький подсвечник, и остановилась в сомнении. Надо ли рыться в вещах Фревена? А для чего? Подозревать его казалось немыслимым. Однако у нее оставшись сомнения. Продолжалась борьба между сознанием, говорившем, что это аморально, лишь пустая потеря времени, и болезненным любопытством — желанием не упустить такую возможность. У нее имелось для этого оправдание. Предлог! Еще одна возможность приблизиться к лейтенанту. Я не могу этого сделать! Не имею права! Он плохо обошелся со мной, он плохо себя вел. Она открылась ему, а он воздвиг перед ней стену. А теперь представился случай пробить эту стену, чтобы узнать о нем чуть больше, это же совершенно нормально.