Майнет Уолтерс - Эхо

Дикон нахмурился, и когда парень начал примерять куртку, вопросительно взглянул на Лоренса, словно спрашивая: «А ты не пожалеешь?». Но адвокат только молча кивнул в ответ.

— Нет, такую штуковину в Ковент-Гарден ты не купишь, — заметил Дикон. — Она настоящая. Так на чем вы летали, мой друг? — обратился он к гостю. — Я полагаю, на «Спитфайере», не иначе?

И снова Лоренс кивнул:

— Но это было очень давно, а куртке нужен новый хозяин. — Он наблюдал за Барри. Тот положил свой сверток на колени, постукивая по нему пальцами. — А вы не хотите посмотреть, что там внутри, Барри?

— Я вообще ничего не ожидал. Это и так для меня большой сюрприз, — смутился Гровер.

— Тогда можете считать, что там двойной сюрприз. Пожалуйста, откройте. Иначе я буду волноваться, не зная, понравился вам подарок или нет.

Барри осторожно отклеил липкую ленту, затем также аккуратно, по привычке, развернул оберточную бумагу и вынул камеру «Брауни» в деревянном корпусе, тщательно обложенную несколькими слоями папиросной бумаги.

— Но это еще довоенный аппарат! — выдохнул Гровер, разглядывая камеру и держа ее, словно хрустальную. — Нет, я не могу принять такой дорогой подарок.

Лоренс протестующе поднял обе руки:

— Но тем не менее вы должны. Тот, кто определил возраст этого фотоаппарата, просто поглядев на него, имеет все права обладать им. — Адвокат повернулся к Дикону. — Ну, а теперь ваша очередь, Майкл.

— Я уже заранее смущен.

— Почему? Лично я просто в восторге от своего гномика. — Глаза его хитро блестели. — И, пожалуй, я поступлю именно так, как вы мне посоветовали: он будет стоять у меня на камине в гостиной. Особенно роскошно он будет смотреться рядом с моей коллекцией мейсенского фарфора.

Дикон едва сдержался, чтобы не рассмеяться, и развернул свой подарок. Увидев, что лежит внутри, он не знал, радоваться ему или нет. Конечно, материальной ценности эта вещь не имела, но эмоциональная цена ее была безграничной. Майкл замер, а потом начал аккуратно перелистывать странички дневника, рассказывающего о наиболее интересных днях из жизни Лоренса.

— Вы оказали мне большую честь, — признался Дикон. — Но я бы предпочел получить это в наследство от вас, как знак памяти.

— Ну, тогда бы я не получил никакого удовольствия. Я хочу, чтобы вы прочитали все это, пока я жив, Майкл. Тогда у нас будет о чем поговорить при встрече. Что касается вас, Майкл, то при выборе вашего подарка я руководствовался исключительно эгоизмом.

Дикон укоризненно покачал головой:

— Вы и так похитили мою душу, старый безобразник. Что вам еще хочется?

Лоренс протянул свою худую руку:

— Сына. Сына, который потом помолился бы за мою душу.

Запах гнили, который волной обдал полицейских, распахнувших дверь дома Аманды Пауэлл, был отвратителен. Стражи порядка непроизвольно отшатнулись. Такой густой и насыщенной оказалась эта вонь, что жгла глаза и ноздри, а кое у кого тут же вызвала приступ тошноты. Казалось, весь дом был пропитан чем-то, сильно напоминающим разлагающуюся кровь.

Старший инспектор Форчен прижал ко рту платок и сердито обернулся на Харрисона:

— Вы меня, что же, за дурака принимаете? Неужели вы не обратили на это внимание, когда были здесь вчера?

Харрисону пришлось присесть на корточки, чтобы успокоить желудок, готовый выплеснуть все содержимое наружу.

— Здесь с хозяйкой долгое время находилась наша сотрудница, — забормотал он. — Я попросил ее остаться с миссис Пауэлл, пока ездил к Дикону. Можете спросить у нее, ничего подобного тут не было.

— Запах исчезает, — доложил помощник Форчена из полиции Гемпшира, несмело подходя к двери. — Наверное, сквозняком продуло. — Он осторожно заглянул в прихожую. — Кажется, внутренняя дверь в гараж открыта.

Однако остальные полицейские не торопились входить внутрь. Они примерно предполагали, чего можно ожидать там, и знали, что природа не наделяет красотой тех, кто уже умер. Они полагали увидеть тут реки крови, сопутствующие сцене жестокой резни.

Однако когда они, наконец, набрались храбрости и из прихожей вошли в гараж, то обнаружили там один-единственный обнаженный труп мужчины, абсолютно целый и нетронутый, придвинутый к ряду запечатанных мешков с цементом. Мертвец сидел в углу и смотрел на вошедших широко раскрытыми невидящими глазами. Никто не осмелился произнести ни слова, но все одновременно подумали о том, как же могло замерзшее и чистое тело издавать столь омерзительный запах.