Максим Шаттам - Во тьме

— Действительно, кипы журналов.

— Ничего неожиданного, все, как я и думал. Сидя в тюрьме, он имел время поразмышлять на тему абсолютной власти, контроля, доминирования, другого в качестве сексуального объекта; но никакой связи с собственной персоной. Он мог мечтать, готовиться, возможно даже не отдавая себе отчета в том, что это произойдет на самом деле. Но было слишком поздно, он ощутил потребность убивать. Через некоторое время после освобождения он принялся действовать. Слишком быстро, даже, думаю, чересчур поспешно. Значит, существовал некий спусковой механизм. Вы представляете себе психологию серийного убийцы, детектив О'Доннел?

— Ну, в общем, нет… скажем так, это не моя компетенция.

— У всех подобных преступников в момент первого убийства срабатывает спусковой механизм. Часто речь идет о стрессе, который обычному, «нормальному» человеку не кажется непреодолимым: денежные проблемы, увольнение, разрыв с любимым, даже весть о неизбежном отцовстве. Между тем для серийных убийц именно дополнительный стресс становится поводом к действию. В дальнейшем, при совершении новых преступлений, эта «направляющая» оказывается ненужной — они отталкиваются от того, что уже сделали. Избегая конкретики, заметим только одно: в случае Спенсера Линча срок между его освобождением и первым убийством очень короткий. Слишком мало времени, чтобы собраться, накопить в себе переживания… Я бы ждал от такого типа, как он, сначала минимум одного-двух нападений с целью простого изнасилования. Постепенной эволюции. У себя в кабинете вы сказали мне про группу серийных убийц, не так ли?

— Эй, минутку! Я не сказала убийцы! Напротив, у нас есть пока только жертвы Спенсера Линча! Мы полагаем, что у похищений были организаторы, но речь не идет об убийцах.

Их взгляды встретились. Бролен буквально глазами впился в Аннабель.

— Мы оба знаем, что есть и другие, — цинично заявил он. — Я хотел бы посмотреть на этих организаторов, поскольку мне кажется, что Спенсера подтолкнул к преступлению кто-то из них. Кто-то, кто знал его, человек той же породы, что и он сам, сумевший разбудить в нем желание и заставивший воплотить его. Тот самый спусковой механизм для Спенсера, в котором кроется объяснение, почему убийство было совершено Линчем вскоре после выхода из тюрьмы. В первый раз Линч убил свою знакомую. Завтра я отправлюсь в приход Святого Эдварда и поговорю со священником. Если вы не возражаете, я хотел бы показать ему фото Спенсера, может быть, он видел его во время служб или шатающимся внутри здания. Учитывая конфиденциальность расследования, я хотел бы получить ваше разрешение на использование этой фотографии.

Аннабель с любопытством разглядывала своего собеседника. Она отпила из стакана и подвинула стул, чтобы сесть прямо напротив Бролена.

— Почему вы стали частным детективом? Вы отлично справлялись со своими обязанностями, поэтому я просто озадачена. Почему частный детектив, «специализирующийся на похищениях»? — спросила она серьезно.

Лицо Бролена исказила гримаса боли.

— Это долгая… история, — ответил он сдержанно.

Внезапно шум разговоров вокруг них усилился, и обоим стало как-то неуютно.

— А вы? — спросил Бролен. — Почему вы стали полицейским?

Аннабель улыбнулась: Бролен вывернулся неловко, однако ей и это понравилось. Ничего общего с сексуальным влечением, просто контакт сам по себе был приятным, а Бролен казался таким странным и многоликим, что по-своему это даже интриговало. По правде говоря, после исчезновения Брэди она ни разу не испытывала сексуального желания. И потому не искала удовлетворения. Она надеялась, иногда чувствуя горечь поражения, но все же еще надеялась.

— Ничего особенного, — произнесла она дрожащим голосом, удивившим ее не менее, чем тон Бролена. Легонько кашлянув, чтобы восстановить внутреннее равновесие, она продолжила более игриво: — Сожалею, в моем случае все скучно, никакой оригинальности, как и у большинства жителей этой страны!

Бролен в свою очередь улыбнулся, и эта улыбка вдохновила Аннабель на продолжение фразы.

— Выросшая «на кукурузе» девушка из пригорода, которая, как и вся американская молодежь в 70–80-е годы, боялась ядерной войны с СССР, это наша общая травма. Остается добавить, что я испытывала сильный интерес к отношениям между людьми, я была активной, потому-то и пошла на службу в полицию.

— Ни медали, ни знаменитого предка? Ничего от голливудского сценария?