Крис Брэдфорд - Заложник

Кедар напоминал Геракла телосложением, борода его была тонкой, он протянул Хазиму пригоршню листьев. В Йемене было принято жевать кат. Мужчины собирались вечером, сидели и жевали листья, общались, это было так же, как для американцев зайти в кафе и выпить кофе, а для англичан — как чаепитие, вот только кат оказывал действие, схожее с реакцией на несколько чашек крепкого эспрессо.

Благодарно кивнув, Хазим сунул пару листьев в рот и разжевал. Горький сок попал на язык.

— У вас нет кокаина? — спросил он, стараясь не кривиться.

Малик недовольно вскинул руки, кривясь, и повернулся к мужчине с редеющими волосами и в круглых очках.

— О чем я и говорил, Бахир! В нем американский яд. Вон хорошая йеменская вода, — он указал на большой кувшин на круглом деревянном столике. — Но здесь ты насладишься только катом.

Выбрав самые сочные листья, Малик сунул их за левую щеку. Он медленно жевал, глядя, как Хазим наполняет свой стакан.

— У него даже нет бороды! — фыркнул он.

Потягивая воду, Хазим невольно коснулся бритого лица и огляделся на бородатых товарищей. Все следили за ним.

— Он похож на младенца, — отозвался Бахир. — Эй, народ, да это же малыш Хазим!

Собравшиеся рассмеялись. Хазим стыдливо покраснел, уставившись в пол. Но шутки были без злого умысла, ведь все здесь знали правду. Хазима пригласили в высший круг Братства, потому что он доказал, что может легко влиться в американскую жизнь.

Малик ободряюще похлопал Хазима по плечу.

— Хватит! Все собрались, пора начинать! — сообщил он.

Смех быстро утих, все разговоры прекратились.

— Братья мои, — начал он, раскинув руки. — Наша организация слишком долго скрывалась в тени. Пора с ужасающей силой напасть на нашего врага. Атака на башни-близнецы поразила сердце Америки. Я же хочу, чтобы мы уничтожили ее душу!

Малик гладил кинжал джамбийя , пока говорил. Изогнутый нож был за его кожаным поясом, чтобы всего его видели. Полудрагоценные камни украшали деревянные ножны, они мерцали в свете угасающего солнца, рукоять кинжала была из редкого рога носорога, и потому никто не усомнился бы в его статусе лидера. У большинства мужчин в Йемене такие кинжалы были признаком мужества, но были тупыми, Малик же затачивал лезвие, он перерезал им много глоток врагов.

— Мы ударим Америке по больному месту, — продолжил он, распаляясь. — Мудрец как-то сказал: «Убей нескольких, рань многих, оставь шрамы тысячам». Но мы в этот раз похитим лишь одного неверного.

Он замолчал, чтобы все насторожились и слушали только его.

— Кто цель? — выдохнул Бахир.

— Дочь президента.

Ответом ему были вскрики и вздохи. Но не отвращения, а восхищения планом.

Но Хазим не мог скрыть скепсиса.

— Вы собрались похитить дочь президента? Его семью вообще-то защищают сильнее всех в мире.

— Да, — отозвался Малик. — Это смело, но эффект будет разрушительнее тысячи бомб. Получив ее, мы потребуем освободить наших братьев, заставим неверных покинуть наши земли.

Мужчины радовались новостям, потрясая кулаками в воздухе. Хазим пытался говорить так, чтобы его услышали.

— США не будут вести переговоры с теми, кого считают террористами. Почему вы решили, что президент согласится с требованиями?

Малик выхватил свой кинжал, разглядывая сверкающее лезвие.

— Какой отец оставит в плену свою кровиночку?

1 — кат — свежие или сухие листья жуют или заваривают чай; легкий наркотик-стимулятор;

2 — мафрай — комната на верхнем этаже с прекрасным видом на город, где мужчины общаются, жуют ката и курят трубку.

Большой палец Коннора замер над кнопкой звонка мобильника. Номер уже был на экране, но он никак не мог себя заставить позвонить.

«Правильно ли я поступаю?»

Он слышал, как суетится на первом этаже мама, готовя завтрак. Коннор не знал, справится ли она одна. Из гостиной слышался громко включенный телевизор, ведь бабушка плохо слышала. Никто не возмущался, соседи тоже были старыми, а больше в их доме никого не было.

На его кровати лежало содержимое конверта. Брошюра компании, что обещала качественную заботу о старых и больных, а еще письмо, где подробно излагалось предложение полковника Блэка. Коннор уже знал, что там было. И чем больше он читал письмо, тем больше смысла видел в этих словах.

Его мама страдала от рассеянного склероза. И он присматривал за ней и помогал бабушке. Но когда он был в школе или на тренировках, то не мог следить за ними. И бывали случаи, что доставляли беспокойство, — она роняла кастрюлю с кипящей водой, как-то раз упала с лестницы и сломала запястье. Состояние ее ухудшалось, вскоре за ней придется присматривать круглосуточно. И он заметил, что бабушке стало сложнее справляться. Ее голова оставалась ясной, но тело ее подводило. Они не раз обсуждали мысль о доме для престарелых. Но его бабушка заявляла, что это ее убьет. Маленький дом их был для нее полон счастливых воспоминаний о дедушке и об отце, она хотела остаться. Маму же больше волновало, что будет с ее сыном, если ее упекут в больницу. Коннор еще не был совершеннолетним. А других родственников у них не было, потому в вариантах оставалось нанять сиделку, а то и отправить его в детдом, но это их не устраивало.