Анна Артюшкевич - Уровень ZERO – 2. Пейзаж с дождем

Глеб бесшумно подошел сзади, и я включила громкую связь.

– Ну, поехали! – ныла Наташка. – Я бы тебя обязательно выручила!

Я взглянула на Глеба. Тот быстро написал на газете: «Имя историка?»

– Чижевский, – сказала она и удивленно спросила: – А зачем тебе?

– Я думала – Гумилев, – пояснила я.

– Очень смешно, – пробормотала Наталья.

Глеб сжал мое плечо и кивнул. По знакомому прищуру глаз я поняла, что имя ученого может быть связано с его приездом. И мне стало не по себе.

– Так когда за тобой заехать?

Глеб начертил: «Где празднуют?»

– На даче, – отозвалась Наталья, – в районе Сосновки. Обещали машину прислать. Начало в семь.

– Форма одежды? – поинтересовалась я.

– Ну, какая может быть форма на даче? – с досадой сказала Наталья. – У них все просто: всего два этажа, шашлыки во дворе, костер в лесу. В общем, одежда походная, но пристойная. И макияж не забудь.

Глеб показал мне кулак, потом сунул под нос газету с текстом: «Пусть приедет в 6.30 к ресторанчику на реке „Три рака“. Это рядом с Сосновкой».

Я удивилась и прочитала текст по телефону.

– А что ты там будешь делать? – изумилась Наталья.

– Тебя встречать.

– Ну и ладно, не хочешь объяснять, и не надо. Заеду, как договорились, только не подведи меня.

Я положила газету и молча пошла на кухню. Глеб догнал меня, схватил за руку и быстро заговорил:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Да, я здесь по делу. Но три дня были нашими, и я их выиграл с невероятным трудом. Поверь, это было сложнее, чем сельскому учителю попасть на три года на Канары. Я нарушил все инструкции. И говорю это не для того, чтобы набить себе цену, просто мы во многом похожи, и ты должна меня понять. Я, наверное, соскучился по покою и ощутил это, только когда узнал тебя. Но я не уверен, что смогу его долго вынести. Но ведь и ты в комплекте со своей поварешкой можешь существовать, максимум, неделю. А за сенсацию вся твоя братия год бы в болоте по шею сидела! Пойми, я приехал на три дня к тебе, а уж потом – по делу!

– Успокойся, – сказала я. – Ты не покоя хочешь, ты просто устал. Мы отравлены адреналином, и от этого никуда не деться. Скажи лучше: когда попрощаемся, ты еще долго будешь в городе?

Это было бы невыносимо: ходить по улицам, знать, что он где-то рядом, и не видеть его. Глеб, ощутив мой страх, покачал головой:

– Я уеду из города, но некоторое время буду недалеко.

– Ты приехал из-за историка? Знал, что Наталья пригласит меня?

Глеб понял, что меня мучило.

– Этого даже я просчитать бы не смог. Просто подумал, что речь идет об ученом, который интересовал нас в связи с одним делом. Хотя фамилия Чижевский меня тоже озадачила.

– Я могла бы помочь?

– Даже не вздумай! – отрезал Глеб. – А не то двое суток не слезешь с лошади! И, кстати, будь осторожней с незнакомыми людьми.

Потом мы пили кофе, и, как самый ценный приз в мире, день опять был нашим. И тогда я узнала, что счет жизни можно вести на мгновенья. И за каждое не жаль отдать жизнь.

После обеда Полторанин отлучился, и я не спрашивала, зачем. Вернулся с охапкой хризантем, бросил к моим ногам, сказал:

– Собирайся, такси ждет!

Через час мы были на пристани, где на бревенчатом настиле над водой стояли столики, дымился мангал, и деревянную будку, увешанную фонариками, украшала вывеска «Три рака». Рядом покачивались катамараны. Глеб пообщался с краснолицым здоровяком и подозвал меня.

– Как же давно я мечтал об этом! – жмурясь от удовольствия, он запихал меня в плавучее средство, сел рядом, и мы поплыли вдоль берега. Метров через триста причалили к пляжу. Глеб осторожно извлек меня из катамарана, бросил плащ на песок, и мы под тихий лепет реки молча любовались ее медленным течением, разбивая камешками стеклянную гладь.

– Ты многих убил? – неожиданно для себя спросила я.

Полторанин застыл, потом медленно повернул голову.

– Вот уж не ожидал от тебя такого вопроса, – бесцветным голосом сказал он. – Вопрос-то банальный, неверный и некорректный.

Мы снова долго молчали.

– Как ты думаешь, – рассеянно спросил Глеб, покусывая травинку, – что справедливее: убить тридцать мерзавцев или одного праведника?

И после паузы продолжал:

– С точки зрения морали, видимо, тридцать мерзавцев. Но ведь каждый из них может родить по ребенку, и не факт, что они пойдут в родителей. Сын Малюты Скуратова помогал ближним, замаливал грехи отца, приличными, даже выдающимися людьми стали потомки Абакумова, Берии, Сталина, Бормана. Так что, с точки зрения математики, правильнее убить праведника.