Ефим Гальперин: Бешенство подонка

5 июля (18 июля по новому стилю) [3] 1917 года.

Петроград [4] (Санкт-Петербург).

Площадь на углу улицы Садовой и Невского проспекта.

Солнечный день. Грохот пулеметов. Под пулями мечутся сотни людей. Женщины, дети, солдаты…

Всё это было запечатлено на ставшей хрестоматийной фотографии российского фотографа Виктора Булла. В советской историографии она фигурирует под названием «Расстрел мирной демонстрации рабочих и солдат 4 июля (17 июля по новому стилю) 1917 года».

А на самом деле, согласно атрибуции, должна быть подпись: «Июльский кризис. [5] Попытка государственного переворота. Кровавая провокация большевиков 5 июля (18 июля по новому стилю) 1917 года».

«Июльский кризис. 1917 год». Фотограф Виктор Булла. 1917 год.

Два человека на крыше из пулеметов системы «Максим» поливают людей на площади длинными очередями.

Кровь, лица в крике, метания тел.

Расплываясь в кокаиновой улыбке, один из пулеметчиков оглядывается на заказчика – щеголеватого стройного мужчину. Это гауптман, (не кличка, а офицерское звание в германской армии). Конечно, он сейчас в штатском. Летний бежевый шелковый костюм с жилетом. Белая рубашка с галстуком. Шляпа.

Пулеметчик снова приникает к прицелу и снова с ухмылкой дает несколько длинных очередей.

Не видит ни он, ни его сосед за своим пулеметом, как гауптман поднимает парабеллум и стреляет им в затылки. А потом скрывается в чердачном окне.

Спустя два часа к зданию, с крыши которого велась стрельба, подъезжает новый пятидесятисильный «Роллс-Ройс» типа «Сильвер Гоуст». Из него выходит Терещенко. [6]

С ним его адъютант – поручик Чистяков.

Полицмейстер вытягивается в струнку. Отдает честь. Они вместе поднимаются по лестнице в подъезде дома. Потом через чердачное помещение на крышу.

Открывается вид на площадь. На ней санитарные автомобили, повозки. Сбор раненых и погибших.

На крыше эксперты прокуратуры изучают место преступления. Осматривают трупы пулеметчиков. С ними коренастый мужчина в пенсне. Это Пинхас Рутенберг. [7]

– Вот была их огневая позиция, – объясняет полицмейстер Михаилу Терещенко, – Видимо, кто-то из толпы, а то и сами казаки смогли нейтрализовать обоих пулеметчиков.

– Не порите чушь, полковник! – перебивает его Рутенберг. – С площади сюда достать невозможно. И потом, по показаниям медицинского эксперта, оба пулеметчика убиты сзади. Как утверждает эксперт по оружию…

Эксперт добавляет:

– …стреляли из парабеллума.

– Та же картина на той крыше, – Рутенберг показывает на соседнюю крышу: – Два пулеметчика и оба тоже в затылок.

Терещенко осматривается по сторонам, а Рутенберг в это время внимательно рассматривает его.

Это, действительно, довольно экзотичная птица для крыш Петрограда. Такой себе денди с обложки журнала мод. Элегантный английский костюм-тройка из шёлка и чесучи.

Брюки с божественно отглаженной складкой, башмаки из мягкой кожи. И западня для любой дамы – прядь седых волос спадает на лоб. Говорит он снисходительно-покровительственно, с легкой иронией. И рассматривает место трагедии с любопытством постороннего наблюдателя.

Вот он ловит взгляд Рутенберга, представляется:

– Михаил Иванович Терещенко. Министр Временного правительства. [8]

– О! Читал о вас месяц тому назад, – говорит Рутенберг. – Вы тот «…самый юный и в то же время единственный богатый министр во всем правительстве этих министров-капиталистов…»

– Это где же такое пишут?

– В «Нью-Йорк Таймс». «Меценат! Внук простого крестьянина, построившего свой капитал на производстве сахара. Владелец самой большой паровой яхты и самого красивого бриллианта…»

– Тут говорят, под сто человек погибло. И раненые…

– Вы плохо информированы для министра. Погибло 216 человек и 811 ранено. Дети, женщины, старики… Могло бы быть меньше, если бы полиция сразу же среагировала.

– Перестаньте! – вмешивается в разговор полицмейстер. – Паника! Давят друг друга. Ну, вы же не представляете, как ведет себя расстреливаемая толпа.

– Это вы мне будете рассказывать, как ведет себя расстреливаемая толпа?! Охуеть!