Меир Ландау - Соловка Słowik

«…слышен в Раме, вопль…»

Я не отходил от прадедушки теперь ни на шаг. Мне почему-то казалось, что только я могу его защитить, и именно сейчас я нужен ему как никогда. Я везде следовал за ним, слушал его разговоры со стариками, и больше теперь находился не дома а в синагоге «Золотая Роза», куда всё больше и больше, каждый день, приходило евреев.

Я прекрасно помню рава Давида Кахане, и его слова, что мы умеем объединяться за пять минут до трагедии. Он о чём-то подолгу разговаривал с прадедушкой, потом они вместе разговаривали с людьми, в чём-то их убеждали, но те, видимо, не хотели их слушать. Я даже расстраивался, мне даже было обидно, словно переживал те же чувства, что и прадедушка. А что он говорил людям? И он, и рав, и даже я, правда не словами, а присутствием, говорили что надо уезжать, бежать, подальше от Львова, но почему-то все думали, что уйдут одни, придут другие и всё останется как есть, как и было всегда.

И вот, Красная Армия ушла. Мы не уехали не потому что не хотели, а потому что не успели. Вокзал был переполнен людьми, поезда шли гружённые даже на крыше, пешком идти было бесполезно. Вот мы и остались. Решили идти пешком, но было поздно. Красная Армия ушла… В городе начался хаос, власть моментально исчезла, а последний день июня пришли они…

На нашей улице появился огромный транспарант: «Слава Украине! Слава Вождю Адольфу Гитлеру!»

Я наблюдал в окно за тем, как люди вывешивают в окнах сине-жёлтые флажки, слышал отдалённый шум и вдруг увидел, впервые в своей жизни, немецких солдат. Тут поднялось «Ура! Слава!» и я даже спрятался за занавеску, настолько мне стало страшно. Я понял, что это враги и что надо прятаться, но прятаться мне не хотелось. Почему-то мне захотелось иметь собственный пулемёт, или, хотя бы снайперскую винтовку. Но ни того, ни другого у нас не было.

– Отойди от окна, – сказала мама и я её послушал.

Так я просидел всё утро. А ближе к обеду в городе стало полно народу, появились какие-то люди в непонятных мундирах с непонятными наградами, нарядно одетые местные, парни с сине-жёлтыми повязками на рукавах и все куда-то шли.

– Мам, ну можно!?? Я хочу посмотреть! – начал упрашивать я.

Мама глянула на прадедушку. Тот кивнул.

– Пусть идёт. Может хотя бы ему повезёт?

– Только прячься от знакомых, – сказала мама.

Я выскочил в двери и пошёл за всеми, даже побежал. Но потом притормозил и осмотрелся. Немцев было не так много, как мне показалось. Почему-то немцы разговаривали между собой на украинском языке. Настоящих немцев я увидел не сразу.

На Княжей горе, на башне, уже висел сине-жёлтый флаг, такой же как и те, что развешивали на улицах. Проехал грузовик, полный людей в военной форме, один из которых в рупор всех созывал «к дому Просвиты». Куда это нужно идти, зачем и где этот дом, я не знал и поэтому просто пошёл за всеми.

Там была толпа. Эта толпа кого-то приветствовала, громко хлопала в ладоши, радостно свистела и размахивала флагами, сине-жёлтыми и красными со свастикой. «Это немецкие флаги», – понял я…

На балконе стоял человек чем-то похожий на Кагановича. Только более худой. Но в таких же очках. Рядом был второй, чуть моложе, лысоватый и почему-то нервный. А за ними стоял одетый в дорогую рясу священник которого я сразу узнал. «Митрополит из собора святого Юра, – подумал я, – как же его зовут? Кажется Андрей…» Митрополит вышел вперёд, поднял руку и все затихли…

Человек, тот что был похож на Кагановича, начал говорить:

– Волей украинского народа, – услышал я, – Организация Украинских Националистов под руководством Степана Бандеры провозглашает… – в общем, говорил он не долго и я понял, что Украина теперь, то ли совершенно независимое государство, то ли теперь это часть Германии, но когда он закончил толпа снова начала кричать. Я выхватывал лишь отдельные фразы, и очень сомневаюсь, что люди сами себя слышали. Но друг друга они слышали, видимо, потому что повторяли одно и то же.

– Слава Степану Бандере!

– Слава Митрополиту Андрию!

– Слава Адольфу Гитлеру!

– Слава Украине! Героям Слава!

У меня чуть не заложило уши. Наверное, если бы я не спрятался за деревом (мама сказала же прятаться от знакомых?), то этот шум меня бы снёс с ног, но с ног меня снесло другое. Точнее не снесло, а сорвало и заставило бежать домой, быстро, бегом, а если бы дома не было мамы и прадедушки, то я наверное бы не домой побежал, а туда, где меня ни кто не смог бы найти. Но в тот момент мне показалось, что надёжнее дома укрытия нет.