И. Сотников - Люди $лова

Ну и первое, что пришло в голову сенатора, даже непонятно почему, было желание избавиться от тяжёлым грузом давившего на него конверта. «Ведь, пожалуй, мне никто не поверит, да и объяснять некогда, что мои намерения благи. И я всего лишь хочу вернуть с чужбины обратно на родину, напечатанные именно на нашем отечественном принтере, наше самое главное богатство – доллары. А ради возвращения наших богатств, я на всё готов. И я ради этого не боюсь замараться встречами с диктаторами, у которых не понятно мне почему, всегда карманы полны нашими долларами. А это наводит на размышления – каким образом они вновь оказываются в руках диктаторов?», – и только эта глубокая мысль, где сенатор увидел измену в собственных сенаторских рядах, не дала сенатору совершить невозможное – порвать сам конверт и его содержимое; да и руки были заняты.

Ну а пришедшая мысль, хоть и глубока, и занимает много места в голове сенатора, тем не менее это не отменяет того факта, что кто-то стучал в стенку кабинки, и нужно как-то реагировать на это. И взмокший от этого нового напряжения сенатор Маккейн, решает пока не торопиться и, продолжая руками держаться за стенки кабинки, смотрит в ту сторону кабинки, откуда до него донёсся этот стук, и ждёт того, чтобы этот стук не повторился и ему всё это показалось.

Но так разве бывает. И стоило только сенатору изо всех сил захотеть это, как в тот же момент стук повторился и сенатор уже окончательно потерявшись, не понимая, что он делает, вглядываясь в глубину открытого пространства между стенкой кабинки и полом, где видна только тень находящегося за той стороны стенки кабинки человека, тихо спрашивает:

– Кто там?

– Сенатор, это я. – Тут же следует весёлый ответ того самого, так ненавистного для сенатора проходимца и точно шпиона, известного нам под именем Барбориса.

– Кто я? – трудно сказать, зачем это спросил сенатор Маккейн, может он хотел оттянуть время, для того чтобы сообразить, что дальше делать, а может действительно хотел знать имя этого Барбориса, но это уже не важно, а важно то, что он своим вопросом очень удивил Барбориса. Правда, здесь нужно учесть фактор того, что сенатор не слишком выразительно задался своим вопросом, что наложившись на не слишком большое знание языка самим Барборисом, тем самым затруднило понимание Барборисом того, что хотел узнать сенатор, таким образом спрашивая его.

Ну а раз сам сенатор затрудняется в своей самоиндефикации, то кто такой Барборис, чтобы за это браться и, дабы сенатор или кто он там уже для себя – может сенатор в таких местах обретает сознание будды, а это требует терпения и уважения – не слишком на него злился, Барборис решает обойти этот возникший в виде препятствия острый угол, с помощью философии Дао.

– Всё зависит от того, кем ты хочешь быть и как ты сам оцениваешь себя. – Как можно спокойно и ровно произносит свой ответ Барборис. Но спокойный тон обращающегося к вам при таких неспокойных обстоятельствах, с не ясной просьбой человека, только ещё больше расстраивает и заставляет нервничать оппонента, непонимающего, что от него хотят, но согласно своему мировоззрению догадывающегося, что его обязательно будут принуждать к чему-то. И сенатор, будучи не исключением из этих, почти что общих правил, само собой ещё больше напрягся и задёргался.

«Вот оно что. – Заскрипел от злости Маккейн. – Да он просто моих денег хочет. Да я лучше утоплюсь, чем отдам». – Сенатор явно не осознавая что делает, вытаскивает полученный конверт и, что есть силы сжимает его в своей трясущейся руке. После чего бросает свой взгляд в то свободное пространство между полом и стенкой кабинки и, наблюдая за отраженной полом тенью, начинает ждать, что же эта тень дальше предпримет. И сенатору не пришлось долго ждать, и буквально сразу же до него донёсся тихий троекратный стук в дверку кабинки, который раскатом грома и отзвонил в голове сенатора тем самым колоколом, который всегда набатом звонит в сердцах сенаторов и конгрессменов.

И сенатор Маккейн, чьи затёкшие потом глаза уже ничего не видят, ещё раз бросает свой затуманенный взор на находящийся в своих руках конверт, выдыхает и, рявкнув: «Да на ты, подавись», – с остервенением кидает его в пустое пространство под стенкой кабинки. После чего сенатор, уже без сил, с трудом поднимается на ноги и, не желая больше терпеть такого унижения, покидает вначале кабинку, а затем и сам туалет.

Что же касается самого Барбориса, то он определённо был удивлён, когда из нижней щели стенки двери в его сторону полетел конверт. И только отличная реакция Барбориса и его спортивная подготовка в деле ловли пухлых конвертов – без чего на его должности делать нечего – не позволило конверту миновать его руки и залететь дальше в следующую кабинку – а там может быть, в данный момент находился не столь нуждающийся в пухлых конвертах человек, и тогда получается, что сенатор зря разбрасывался конвертами. Нет, так не пойдёт и хорошо, что Барборис столь ловок. Впрочем, Барборис не только в этом отличительно ловок и он, не смотря на то, что при этом своём обращении к сенатору не имел в виду никакого пухлого от денег конверта – он хотел всего лишь, как повод заговорить (Барборис надеялся при таком один на один конфиденциальном разговоре с сенатором, узнать свои шансы стать для него полезным, то есть диктатором), попросить туалетной бумаги – не стал отказываться от такого лестного предложения сенатора и без всякой задней мысли взял этот конверт себе.